Гитлер вопросительно поглядел на шефа СД.
— Ну, официальная нота, конечно, была составлена по всем правилам дипломатии… — группенфюрер насмешливо фыркнул. — Однако Сталин велел довести до польского посла и вербальную информацию. Собственно по смыслу она мало чем отличалась от ноты, но вот форма, в которую он эту речь облек… Литвинов сообщил ему о польских претензиях во время заседания Совнаркома, где Сталин присутствовал, а тот, со всей прямотой своего пролетарского происхождения рявкнул: «Чего ляхи хотят?!! А вот это они не видали?» – и показал кукиш. После чего добавил, прошу простить, но это цитата, насколько такое возможно перевести на немецкий: «Да я гроша ломаного этому … не заплачу сверх нормы! Я лучше втридорога, по Дунаю, через румын и венгров, товары буду возить! Да я на последние деньги шведский торговый флот до конца дней зафрахтую! Хрена лысого, а не деньги и границу по Венте этому жопнику! Я ему сейчас устрою борьбу за независимость литовского, украинского и белорусского народов и будет ему полный Коминтерн! Так и передай этой гниде, Максимыч. Дословно». Мощицкий решил, что ему будет куда как проще пойти на попятный.
Присутствующие на совещании посмеялись.
— А насчет Литвы, это довольно интересно, — заметил Риббентроп. — Сметона сумел добиться «на переходный период» достаточной автономии, да и не любят литовцы поляков. Если хорошенько раскачать, будет хороший повод поделить Польшу на пару со Сталиным.
— И что нам потом с этим «богатством» делать? — хмыкнул Гесс. — Поляки глупы, тщеславны, нечистоплотны и ленивы, кроме того – крайне безалаберны. Их даже в поместьях использовать не получится. Прибыли никакой, одна головная боль. Быть забором между русскими и Европой – вот единственное, на что они хоть как-то годятся.
— Ладно, — прервал дискуссию Гитлер, — по Советам у нас все?
— Почти. — Гейдрих нахмурился. — По данным Канариса, японцы вновь готовят инцидент с русскими и монголами. Обе стороны уже накопили достаточно серьезные силы в районе Халхин-Гола, достаточно малейшей искры, и степь заполыхает.
— Йоахим, как это понимать? — Гитлер тоже нахмурился.
Министр развел руками. После нападения японцев на заставу Номон-Хан-Бурд-Обо[27] германская дипломатия сделала все, чтобы погасить конфликт в зародыше. Видимо этого «всего» оказалось недостаточно.
— Русские не согласны на наше посредничество в урегулировании манчжурско-монгольской границы, — произнес он. — Видимо, обиделись на поставку танков Японии.
— Половину которых японцы тут же разобрали, чтобы изучить наши технологии, — пробурчал доктор Фриц Тодт.
— Любопытство – качество, характерное для арийцев, — заметил Гесс.
— Глупое любопытство – качество, характерное для обезьяны! — фыркнул Гитлер. — За ту цену, что они уплатили за полсотни Pz-I и Pz-II, я бы продал им всю техдокументацию на эти консервные банки c гусеницами. Кстати, Гейнц, что у нас с новыми машинами?
— Усовершенствуем, — отрапортовал Гудериан. — Броню усилили, над усилением орудий ведутся работы. Порше, опять же, разрабатывает две новые машины: самоходку на основе Pz-IV с орудием 8,8 Flak и танк на основе нового шасси с тем же орудием.
— И как он его впихивает в башню? — поинтересовался Тодт.
— Пока, честно говоря, с большим трудом. Но к осени-началу зимы намерен довести машину до ума, а в январе, если из этой затеи выйдет толк, запустить в серию.
— Это хорошо… — задумчиво произнес фюрер, а затем отрывисто, словно на него снизошло вдохновение, приказал: — Ладно, не вмешивайтесь в русско-японские дела. Я чувствую за действиями Японии руку американских плутократов. Пускай Сталин хорошенько прищемит им пальцы.
«И, быть может, приблизит Пёрл-Харбор», подумал он. Не все присутствовавшие были посвящены в факт существования пришельца из будущего.
На минуту в кабинете воцарилось молчание – дергать рейхсканцлера во время его мистических озарений крайне не рекомендовалось.
— Так, ну а что у нас по плебисциту в Данциге? — наконец, совершенно обыденным тоном, поинтересовался Гитлер.
— А там у нас все нормально, — отозвался молчавший доселе Геббельс. — Протоколы подсчета бюллетеней уже готовы, осталось только провести голосование. Явка составит семьдесят три процента, из них девяносто один процент выскажется за вхождение в состав Германии.
