Машина, слишком дорогая для этих мест и потому чрезмерно приметная, затормозила возле старого десятиэтажного здания. Оно стояло, покосившись, как пизанская башня (может, чуть меньше), и вот-вот готово было рухнуть на грязные улицы и завалить обломками всех, кому не посчастливилось найти приют в ее чернильной тени.
Так оно корежилось уже лет тридцать и все никак не могло умереть.
Дверца автомобиля распахнулась, и черный лакированный ботинок ступил на мостовую, испещренную бесчисленными трещинами.
Мужчина был одет в черное, словно стремясь слиться с темнотой. Только цветок, который он держал в руке, ярко выделялся во мраке. Белый пион.
Шагнув к самому подножию кривого здания, он положил пион на грязный асфальт. Темное пятно, въевшееся в трещины несколько месяцев назад, все еще было здесь. Смерть навеки впечаталась в эту землю.
— Прости меня, Цзинь, — прошептал Амадео, глядя, как легкий ветерок колышет лепестки цветка. — Прости, что не смог тебя спасти.
Он стоял, склонив голову, еще с четверть часа. Мысли вихрились в голове, не давая поймать себя за хвост, переплетались, уносились прочь вместе. Ни один бродяга не потревожил его за это время. Ни одна девица легкого поведения не предложила свои услуги. Ни один ловкий вор не попытался обчистить карманы.
К нему не смел приблизиться никто. Он приезжал сюда каждую неделю, один, но никто не отваживался нарушить его уединение.
В глубине салона джипа требовательно зазвонил телефон, и Амадео поднял голову. Бросив последний взгляд на пион, он сел за руль и нашарил мобильник.
— Добрый вечер, Реми. Все уже закончилось?
Адвокат не удостоил его ответом. Лишь сказал:
— Чтение завещания состоится завтра в десять утра. Вам нужно присутствовать.
Половину ночи Амадео ломал голову над приглашением Реми. Обычно завещание оглашали в присутствии семьи и заинтересованных лиц, упомянутых в документе. Зачем Мартинес включил туда и его? Амадео открестился от букмекерства несколько лет назад, когда ему пришлось устроить Мартинесу веселые горки с Комиссией по азартным играм, чтобы заполучить его партнерство. С тех пор каждый из них был при своем: Мартинес заведовал букмекерскими конторами, а Амадео — казино, время от времени помогая партнеру решать вопросы с Комиссией, но не пуская его выше, чем нужно. Может, Бьянка Мартинес и не соврала, когда сказала, что Амадео — единственный, с кем король букмекеров считался.
Но это не повод включать его в завещание.
Решив, что все равно не угадает, в чем там дело, Амадео наконец заснул. Спал он беспокойно — то и дело тянулся вперед, пытаясь поймать падающего из окна Цзиня, но хватал лишь пальцы Себастьяна, который хохотал, наблюдая, как Амадео в страхе отдергивает руку.
Это продолжалось уже два месяца, прошедших с гибели врача.
Два месяца он видел этот кошмар каждую ночь и не мог избавиться от него. Честно говоря, и не пытался. Со смертью Цзиня пришла странная покорность — будь что будет, пусть кошмары гнездятся в голове, как им заблагорассудится, рано или поздно им надоест донимать его.
Но пока этот светлый момент не наступил, Амадео каждую ночь видел этот треклятый сон.
Цзинь, настоящее имя Чжао Юнь Фэн, врач, бывший торговец органами, никак не желал покидать его мысли. И пусть тело исчезло бесследно (Себастьян со свойственной ему ехидцей ответил, что разобрал его на органы и продал подороже), в мыслях и кошмарах он по-прежнему жил и умирал. Раз за разом. Ночь за ночью.
В одном Себастьян просчитался: раскрыв настоящую личность Цзиня, он добился лишь того, что чувство вины, мучившее Амадео, практически исчезло. Он понял, что Себастьян так или иначе намеревался избавиться от Цзиня и сделал бы это любым другим способом, доведись Амадео выиграть в той роковой партии в баккара. Теперь он знал, что раньше Себастьян и Цзинь работали на одной делянке, возможно, даже были партнерами, а затем Цзинь отошел от дел и скрывался от властей за пределами Китая, сменив имя. Жаль, что Амадео так и не узнал, почему.
И если Себастьян надеялся как-то охладить привязанность Амадео к своему врачу и заставить поблагодарить себя за то, что избавил планету от ужасного преступника, ему это не удалось. Этот человек не понимал понятия 'дружба', оно было ему чуждо точно так же, как Амадео была чужда продажа людей ради наживы. Его никогда не заботило то, что произошло в прошлом. Он принимал людей в их настоящем такими, какими они стали, а не какими были.
