– Если этот сбежит, следующего пусть Паша ищет. Бля буду! – думал я. -Просто патология какая-то. Может быть, эти вопросы для него – своеобразная форма сексуального удовлетворения?
Почувствовав наконец, что поток вопросов иссяк, я по быстрячку выскочил из-за кулис и оценил обстановку. Палыч с почтительным изумлением взирал на Пашу, по-видимому, прикидывая, как в таком небольшом человеке может уместиться столько любознательности. А этот
Фрейд недоделанный собирался с мыслями, намереваясь выдать следующую порцию своих вопросцев.
– Паша, хватит! – с нажимом произнёс я.
– Чего ты лезешь? – возмутился зануда. – Мы мило беседуем. Всем очень интересно.
– Всем очень интересно, кроме меня и Палыча.
– Скотина! – с негодованием произнёс Паша. Ты знаешь, что самое страшное преступление – убить мысль?
– Если ты не прекратишь третировать человека, мы убьём тебя! И это будет благодеянием по отношению к мировой общественности. Мы тебя тихо задушим, а труп спрячем здесь под сценой.
– Я разложусь и буду вонять, – гордо заявил Паша. – Ладно, я заканчиваю. Просто хочу кое-что уконкретить.
– Если ты сейчас ещё хоть что-нибудь уконкретишь, мы тебя немедленно укокошим. Понял?
Паша своим молчаливым сопением дал понять, что умывает руки.
Палыч с благодарностью посмотрел на меня и спросил о начале совместных репетиций.
– Да хоть завтра, – с готовностью заявил Паша.
– Я завтра не могу. У меня завтра танцы, – ответил я.
– Какие ещё танцы?
– Бальные. Я записался на бальные танцы. Хочу научиться танцевать вальс и танго.
– Совсем звезданулся! – с грустью констатировал Паша. – А ты не часом не записался на курсы домохозяек? А на курсы кройки и шитья? -
Он постепенно выходил из себя.
– А что тут такого, – вмешался Денис, – не вижу в этом ничего плохого.
– Да, здесь нет ничего плохого, – Паша заводился всё сильнее. -
Только первую репетицию можно назначать через год!
– Не понял!
– Если бы ты знал этого мудака столько же, сколько знаю его я, ты бы всё понял! На танцах он втрескается по уши в какую-нибудь прынцессу, и будет за ней бегать, высунув язык! Потом они будут бегать вместе, высунув языки от счастья! А потом они пересрутся между собой, и будут бегать, высунув языки, друг за дружкой! С чем-нибудь тяжёлым в руках!
Паша постепенно входил в раж. Он мысленно видел на себе пурпурную тогу обличителя и вовсю бичевал мою порочную сладострастную натуру.
– Потом он побухает сам с собой месячишко-другой! А там, глядишь, и вспомнит о том, что он в группе играет! На эту херню годика, я думаю, хватит. А на всё это время наши репетиции накрываются вонючей жопой!
У меня не было никакого желания спорить с этим интриганом. Тем более, на глазах у Палыча. Поэтому я всего лишь ограничился кратким перечислением представителей фауны, с которыми в моих глазах ассоциировался Паша. Самым безобидным из них было выражение
"грёбаный дятел".
На этой радостной ноте диспут можно было считать законченным. Мне были предъявлены обвинения. Я с достоинством их опроверг. Оппоненты разошлись, исполненные уважения друг к другу. Репетиции было решено начать с понедельника.
И всё-таки Паша не смог удержаться от пафоса.
– Занесите этот исторический день в ваши календари, чуваки. Мы будем его праздновать, как день рождения "Клана Тишины".
Мы с Палычем растроганно всплакнули, а я украдкой сплюнул в угол.
Горбатого могила исправит.
ГЛАВА 5
– Смотрите внимательно, показываю ещё раз, – высокий парень, явно гордясь своими плавными движениями, изобразил несколько танцевальных па. Вокруг стояло человек пятьдесят народу, и все демонстрировали живейший интерес к происходящему. В этой толпе находился и я, в двухсотый раз пытаясь понять, как меня занесло в этот дурдом и почему я до сих пор не сбежал. Когда думы становились совершенно грустными и самокритичными, я шёпотом высказывал своё недовольство стоящему рядом дядюшке.
Последний пункт (в смысле, дядюшка) требует отдельного пояснения.
Если ваше воображение уже нарисовало себе престарелого субъекта с густыми усами, обширной лысиной и сочным басом, немедленно выбросьте этот образ из головы. Он не имеет ничего общего с действительностью.
