Ночью не спалось, включил ящик. Какой-то фильм. Сперва смотрел в полглаза, потом захватило. Неожиданно и непривычно. Не стреляют, не насилуют, ни одного окровавленного трупа. Все одетые. Просто — человеческие отношения. Несчастливая издерганная девушка. Безнадзорный мальчишка лет двенадцати, то ли влюбленный в нее, то ли просто жалеющий. Еще какие-то люди. Когда могут, помогают друг другу, не могут, так хотя бы сочувствуют. Живут, как умеют — но по-людски, как и положено людям. Тонкий, грустный, очень человечный фильм.
В конце — титры. «Парниковый эффект», наше производство, прошлый год выпуска. Кто авторы, пропустил, видно, было вначале.
Обрадовался за создателей картины, разозлился на телевизионщиков. Почему хороший отечественный фильм крутят в три ночи, когда почти все спят? Кто его увидит? И почему в лучшее время гонят убогую халтуру, убеждающую, что половина из нас бандиты, а другая половина сыщики. Что, и профессий иных нет? Бездарно дерутся, бездарно мирятся, скучно воруют, а если и ложатся в постель, совокупляются так же скучно, как воруют. Неужели мы не стоим лучшего? Почему, в конце концов, телевизионная шатия держит нас за быдло?
Лучше бы я этот вопрос себе не задавал.
Почему держат за быдло? Да потому, что мы и есть быдло. Ведь телевизионные боссы вовсе не звери, они нормальные торгаши. И продают то, что продается. Они же не силой втюхивают нам халтуру. Сами смотрим! И дети наши смотрят, и те из них, кто послабей, строят реальную жизнь по экранной модели.
Я не верю ни в какие государственные запреты. Как запрещать, если половиной эфира владеет государственная компания «Газпром». Сами себя запретят?
А мы, телезрители, что-нибудь можем? Еще как можем! У нас в руках грозное оружие — пульт. Нажал на кнопку, и нет халтуры. Вот составить бы заговор телезрителей и при первом же трупе разом вырубить лукавый канал. Но как сговориться? По телевизору объявить? По телевизору круглые сутки талдычат обратное: «Не переключайтесь»!
Хуже всего, что нынешние первоклашки, когда вырастут, будут искренне думать, что это и есть правильное искусство — когда стреляют, когда гоняются за стрелявшими, когда детально насилуют во весь экран. Красный цвет здорово смотрится в кадре, вот он и хлещет из ящика только что не ведрами.
Сегодня бизнесом на крови считается торговля оружием. Завтра так станут называть телевидение.
Бывают же совпадения! Словно на АТВ секретно работают хакеры, и один из них ночью залез в мой компьютер, не нужный никому, кроме меня. Позвонили с «Времечка» и позвали на дискуссию о насилии на телеэкране. Действует это на зрителей или нет?
Набор гостей на «нравственной» передаче стандартный: психолог, священник, телевизионный критик Ира Петровская и я в качестве писателя. Ну и, конечно же, зал. Что крови на экране избыток, согласны все. Но — что делать?
Как обычно, первая идея — законодательно запретить. Возражают — карательные меры не помогут. Я, по опыту зная, к чему приводят российские запреты, поддерживаю скептиков: стоит принять закон, и в плане борьбы с насилием на экране тут же закроют «Времечко», уволят с работы Иру Петровскую, а нас с Димой Быковым посадят на пятнадцать суток.
Молодая женщина из зала утверждает, что ничего делать не надо, потому что насилие на экране точно отражает уровень насилия в жизни. С ней спорят. Мне вдруг приходит в голову неожиданный аргумент. В последние годы наши каналы стали ежеквартально, а то и ежемесячно повторять сюжеты о кровавых бандах, разоблаченных еще в брежневские или горбачевские времена. Почему? Да потому, что реального насилия для рейтинга маловато, свежих трупов не хватает, приходится выгребать старые из телевизионных холодильников.
Кто-то пытается обнадежить: руководители нескольких каналов собираются встретиться, чтобы решить задачу совместно. И, скорей всего, примут какую-нибудь декларацию. Авось, поможет. Но люди в зале скучнеют, в начальственные декларации никто давно не верит.
