Они творят, выдумывают, пробуют не потому, что этого хотят, а потому, что у них другого выхода нет. Если зал просто комната с деревянными скамейками, если сцена крохотна, а на декорации и костюмы нет денег — что остается? Новаторство, пусть даже поневоле. И ведь нередко получается, да еще как!
Помню, был год, когда очень солидный московский театр ухлопал на спектакль пятьсот тысяч долларов. Результат был средний. Второй театр прыгнул еще выше — семьсот пятьдесят тысяч «зеленых» ушло на постановку. Марк Розовский в крохотном театрике у Никитских ворот решил бороться с гигантами «ассиметрично»: он пообещал поставить спектакль за один рубль! И ведь поставил! И еще как поставил! Абсолютно наглый, ни на что не похожий спектакль «Песни нашего двора» уже через год стал классикой.
Вообще, Розовский практически всю жизнь работает в условиях крайней нищеты — но эта нищета стала не слабостью, а особенностью его театра, его фирменным знаком, вызовом хрустально-бархотной традиции. Конечно, театр у Никитских ворот никогда не заменит Малого и МХТ — но ведь и эти великие коллективы не заменят лихое сообщество, творящее свое искусство в крохотном пространстве бывшей коммуналки. И случайно ли из маленького театра, многократно — и не по своей воле — менявшего временные пристанища, вышли такие любимцы нынешнего зрителя, как Геннадий Хазанов, Семен Фарада, Александр Филипенко, Екатерина Гусева? Ведь все они вне шаблона, у каждого изобретательность в крови!
Когда тотально востребованный актер Олег Табаков начал создавать нечто неясное в неприспособленном подвальчике на улице Чаплыгина, я, честно говоря, мало верил в успех, о чем и сказал осторожно основателю нового театрального дела. Табаков возразил, что надежда на успех держится на двух основаниях: на том, что сам он мужик упрямый, и на том, что секретарь райкома его друг. Тогда все это выглядело авантюрой. А сегодня? Едва ли не половина теперешних звезд театра, кино и сериалов вышла из «Табакерки»! В спартанской обстановке подвала и режиссеру, и актерам оставалось рассчитывать только на себя. Не потому ли и выросла плеяда блестящих мастеров, ярких в любой декорации и вне всякой декорации?
Мне могут возразить: в Москве не меньше двухсот маленьких театров, а среди них знаменитых пять-шесть. Остальные-то зачем?
Остальные тоже нужны. Ведь никто не знает, из какого крохотного коллектива выйдет новая Ия Саввина, новый Задорнов или Славкин, Белякович или Спесивцев. Пусть все работают, а время отберет то, что ему понадобится.
Один из великих дал свое определение театра: актер вышел на площадь, расстелил коврик — вот вам и театр. Маленькие коллективы ближе всего к истоку жанра — человеку с ковриком.
Недавно крохотный театр со странным названием «Сто одиннадцать» поставил мою старую детскую сказку, благодаря чему я и попал в подвальчик на полсотни мест по адресу — улица Первомайская, 111. Какой же веселый получился спектакль! Актеры играли в самом изначальном, детском смысле этого слова, заводились сами и заводили зал. Как переживали за героев маленькие зрители, как вопили то от радости, то от возмущения! В академических театрах так не вопят: нельзя беситься среди золота и лепнины. А тут всех постановочных средств хватило на три бревна и четыре доски, из которых смастерили нечто вроде царского трона, и такая декорация, понятно, ничуть не мешала самому бурному выражению чувств. Мне понравились все актеры — а один просто восхитил. Александру Розенталю, игравшему нелепого, беспомощного, наивно мудрого сказочного короля, в уходящем году исполнилось девяносто два! В двадцать пять он ушел на фронт, нынче, на десятом десятке, всю зиму катался на горных лыжах и весь год играл в «Театре сто одиннадцать». Ему нельзя ни стариться, ни болеть: в маленьком театре нет актера на замену.
Еще недавно в центре столицы был миниатюрный театр с прекрасным названием «Русский дом». Сотня мест, пятачок сцены, маленькое фойе — и все это в идеальном месте, рядом с метро «Тургеневская», на первом этаже очень красивого исторического дома. Именно идеальность места и стала причиной гибели: вот-вот на месте театра появится то ли дорогой ресторан, то ли еще что-то прибыльное…
