— Здоровы ли вы, сэр?
— Еще как! — Кинг обеими руками взял старушку за плечи. — Милая вы моя, мисс Гримбл! Как я вас люблю!
И, наклонившись, он поцеловал ее в щеку, в сухую старческую щеку с чистой кожей, покрытой пушком, которая была бы так же нежна, как кожа младенца, если бы не сеть изрезавших ее морщинок.
Старушка оцепенела.
— Пожалуй, я вызову врача, — прошептала она, не поднимая головы.
— Кого хотите! Я счастлив! — выкрикнул Кинг. — Идемте! Идемте на вашу кухню, ведь я не был там вечность!
Он взял ее за руку, и они стали спускаться по лестнице.
От многого отвык Кинг за пятнадцать лет своего добровольного затворничества. Ощущая в своей ладони тонкую кисть старушки, он испытал умиление.
«Рука человека! Какой великолепный инструмент, — думал он, время от времени чувствуя, как мисс Гримбл напрягает пальчики, боясь оступиться. — Что может быть прекраснее пожатия руки!»
Мисс Гримбл, естественно, ничего не могла знать о состоянии Кинга. Мысли ее вращались вокруг злосчастной неисправности в проводке.
— Как будто это не могло произойти в другой момент! — ворчала она. — Едва раздался взрыв, как все погасло. Так и не увидела, получилось у Рони то, чего он хотел, или нет.
— Получилось! — весело ответил Кинг. — Раз мы живы, значит, получилось.
«Да, получилось, но как? — тут же подумал он. — Значит, взрыв был недостаточно мощным, чтобы вызвать термоядерную реакцию в океане? Но почему?»
— А! Какая разница, — сказал он вслух, и мисс Гримбл тревожно покосилась на него. — Главное, что Земля осталась цела, правда!
Они спустились в холл, где светился экран телевизора.
— Смотрите, сэр! — воскликнула мисс Гримбл. — Вас уже вызывает Антарктида.
На экране скучала девушка-связистка. Должно быть, они вошли в зону действия телекамеры, потому что девушка подняла голову и раздраженно сказала:
— Что с вашей аппаратурой? Никак не можем соединиться.
Если б было можно, Кинг расцеловал ее.
— Милая вы моя! У меня случилось маленькое замыкание.
— Прислать техника?
Кинг покачал головой.
— Он уже не нужен. Дело в том…
Но она перебила его:
— Ответьте Антарктиде. Мистер Кауфман ждет уже десять минут.
На экране появился Рони, Рыжая его шевелюра стояла дыбом, как будто ее наэлектризовали, а глаза источали и вовсе сумасшедший блеск.
— Мой мальчик!.. Ты жив? — только и смог выговорить Кинг.
— Не знаю! — Рони рассмеялся. — Я где-то между небом и землей.
«Мы все чуть не очутились там», — едва не сказал Кинг, но спохватился.
— Ну, рассказывай, быстро! Что у вас там произошло?
Улыбка на лице Рони стала еще шире.
— Мы сделали все, как вы сказали, сэр, и взрыв получился аккуратным, как яичко!
— А какой углеводород вы заменили? В или С?
Рони почему-то смутился.
— Ну? — поторопил его Кинг.
— С нами связался Дынин, из Москвы, — посмотрев куда-то вбок, ответил Рони. — И я изменил состав смеси по его инструкции. На вашей карточке было очень нечетко.
— Ах, Дынин! — Кинг ощутил страшную усталость.
— Короче, все в порядке! — голос Рони обрел прежнюю звучность. — Корабли прочесывают район взрыва. Как только найдем сгустки, сообщу немедленно.
Видно было, что Рони торопится. Кинг не стал задерживать его.
— Хорошо, малыш! — сказал он. — Вернешься — поговорим обо всем. А пока прощай!
— До встречи, сэр Томас! До встречи!
Лицо Рони растаяло на экране, но Кинг все стоял перед телевизором. От прежнего возбуждения не осталось и следа. Он не мог понять, что с ним происходит. Да, роковую его ошибку исправил другой человек. Земля была спасена от гибели Дыниным. Но ведь Земля осталась цела! Почему же вместо радости он не ощущает ничего, кроме уныния? Не от ревности же к Дынину? С этим мальчишеством покончено много лет назад. К тому же, вряд ли вмешательство Дынина можно поставить ему в заслугу. Оно не было случайным. Это сработал один из предохранителей, которыми Природа надежно защитила этот мир, населенный людьми. Но для чего же существует он, этот надежно защищенный от гибели мир? На этот вопрос Кинг не мог дать ответа.
«Великий ученый, гений которого оплодотворяет науку наших дней, — вспомнил он слова диктора из утренней телепередачи. — Оплодотворяю, а ответить на такой простой вопрос не могу!»
