— Господи! Сэр Томас! Ведь я не видел вас пятнадцать лет!..
— Ну и что?
— Дело в том, что вы совсем не изменились.
— Я открыл средство для бессмертия.
— Не уделите ли и мне порошочек?
— Его пьют рюмками, Джеральд.
— В таком случае мне нельзя, у меня печень, — с тонкой улыбкой ответил Джеральд, и Кинг остался доволен. Острое словцо всегда было его слабостью.
— Джеральд, у меня мало времени, — погасив улыбку, сказал он.
— И это при вашем бессмертии?
— Ладно вам! Включите-ка лучше систему записи. Сейчас я продемонстрирую вам один расчет с дополнительным условием.
Он вложил в компьютер карточку с копией главы из расчета Рони, а за ней — карточку с формулами Дынина.
— Подсчитайте на вашем «Тайфуне», как изменится конечный результат, если учесть дополнительное условие.
Джеральд почти с благоговением взял в руки выползший из его печатающего устройства лист.
— Только поскорее, ладно? — напомнил Кинг.
— Отлично! — весело отозвался Джеральд. — Через час получите ответ.
И Кинг сел ждать. Он рассчитал — до взрыва осталось не менее десяти часов. Сейчас он поговорит с Рони и предупредит его, потом получит ответ от Джеральда, и тогда можно будет решить, что делать дальше: отложить эксперимент или внести в него какие-то изменения. Времени на это хватит — до намеченного срока останется не менее семи часов.
Подсчеты успокоили Кинга. Выход отыщется. Например, если откачать из бункера с бомбой часть этого проклятого углеводорода В, или как там его, — он взглянул на карточку Дынина, но от усталости зарябило в глазах, — в конце концов марка углеводорода была не так важна, как то, произойдет ли процесс рекомбинации, если оптимальное соотношение марок в бункере будет нарушено? Кинг чувствовал, что процесс произойдет, хотя количество возникшей при этом Абицеллы может быть ничтожным. Но ее рано или поздно отыщут. Кораблей там много, сгустки, очутившись в океане, начнут расти, как на дрожжах. Верно, полярные воды не слишком богаты органикой, но в течение недели сгусток, если только он возникнет, все равно увеличит свой объем до размеров полугодовалого поросенка.
У Кинга даже поднялось настроение. Порадовало удачно найденное сравнение; и вообще интенсивная работа, к которой вновь был привлечен его пресыщенный праздностью мозг, тонизировала.
— Интуиция — это вещь, — подумал он вслух. — Ведь никто не верил в возможность структурной рекомбинации. Единственное, что поддерживало меня все двадцать лет поиска, это интуиция.
— И тщеславие, — подсказала память.
— А у Рони избыток тщеславия и недостаток интуиции, — ответил он. — Такую ошибку ученый должен чуять за километр.
И едва он снова подумал о Рони, как на панели комбайна замигал глазок вызова. Кинг ударил по клавише:
— Антарктида!
Но вместо девушки в униформе на экране почему-то появилась мисс Гримбл. Взгляд ее был решителен и строг.
— В чем дело? — спросил Кинг.
— К вам просится один джентльмен.
— Я же вас просил, — стиснув зубы, начал Кинг, но, удивительное дело, мисс Гримбл перебила.
— Имя этого джентльмена Поль Рот, — торжественно объявила она. — Писатель-публицист. Автор книги «Цели науки сегодня и завтра».
Кинг опешил: в неподходящее время мисс Гримбл увлеклась публицистикой.
— В чем же цель науки? — растерявшись, спросил он.
— В том, чтобы люди ели досыта, — отчеканила мисс Гримбл.
Этого Кинг уже не мог вынести.
— Я не католик, мисс Гримбл, — начал он с нарастающими интонациями, — и нечего лезть ко мне с евангельскими проповедями. Я жду Антарктиду. У меня важный разговор!
— Его визит тоже связан с «Абицеллой», сэр.
— Черт бы ее побрал, наконец, — заорал Кинг. — Лучше бы мысль о ней никогда не приходила мне в голову. Весь день испорчен, суета, звонки, нападение.
— Писатель ждет, сэр, — величественно напомнила мисс Гримбл.
Да, старушка великолепно подготовилась к разговору, а у Кинга силы были уже не те, что утром.
— Соединяйте! — сказал он и рухнул в кресло. — Но как только дадут связь с Антарктидой, я пошлю вашего писателя ко всем чертям!
На экране появилось лицо Рота. Лысина, очки, глаза страдающего апостола и твердый подбородок боксера.
