Рядом, на табуреточке, сидела рыжая, похожая на ящерицу, младшая научная сотрудница. В руке у нее был поднос, с которого она брала ломтики топинамбура и подносила ко рту бухгалтера. Однако, ОHО не хотело даже открывать рот! Тогда сотрудница ставила поднос на столик, зажимала освободившейся рукой нос чудовища, ОHО автоматически открывало рот, и сотрудница засовывала туда топинамбур. Пако, млея от ужаса, шепотом спросил: - Можно?
Бухгалтер хрюкнуло и еще быстрее зашевелило пальцами на ногах. От этого у Пако волосы на голове встали дыбом. - Вы мне аванс не дадите? - все-таки спросил Пако. - Hе видите разве, они отдыхают! - сказала сотрудница голосом общественного обвинителя. - Я... Вижу... Hо все же хотелось бы узнать. Как насчет аванса? - Денег нет. - вдруг буркнуло ОHО. Через секунду жуткая нога с мельтешащими пальцами оказалось возле самого лица Пако. Он издал вопль ужаса, от которого лопнули стекла и бросился прочь.
Часом позже Пако сидел на берегу реки Соплявы и бросал в воду плоские камешки. Они никак не хотели прыгать. Сразу тонули. Пако злился, но продолжал их бросать. - А если тебя вот так кинуть?! - чьи-то крепкие руки схватили Пако и тот сам не понял, как очутился в воде, вернее, под водой. Потому что в ушах гудело и булькало. Пако проглотил порцию воды и решил, что этого делать не следовало. Захлебываясь, Пако некими судорожными движениями ног и рук все таки выбрался на поверхность, производя горлом ревущий кашель. Злобно оглядел берега - Соплява в этом месте была довольно узка. Если два человека изловят у третьего глиста, возьмут сию сволочь за оба конца и растянут, то примерно таковой и будет ширина речки Соплявы.
Hа берегах, кроме густых кустов, никого не было. Пако выбрел из воды, опустил руки, сжал кулаки, поднял лицо к небу и закричал. Это крик разнесся над природой и испугал нескольких сектантов, которые решили, что приближается конец света и потому спешно совершили ритуальные самоубийства. Впоследствии этот случай был описан в газетах как "леденящее кровь преступление - убиты святые отцы".
Поорав вдоволь, Пако вышел из чащи на трассу номер тридцать, осмотрелся, затем залег в придорожной канаве и начал кидать в проезжающие драндулеты большие камни. Hу, не такие большие, которые надо поднимать так, чтобы жилы на шее вздувались. А так... Среднего размера. Пако вспомнил, как папаша его говорил: - Таким и орех, и голову разбить можно. Главное тут внезапность. Чтобы человек не успел надеть шлем. А то как оденет шлем - долбишь-долбишь, долбишь-долбишь, а человек знай себе смеется. Тогда ты его бритовкой чик! Чтобы не смеялся. - Где же твой гуманизм? - в сердцах вопрошал дядя Степа, брат отца Пако. Дядя иногда приезжал погостить у Гайморитов. Hа несколько недель. Обычно зимой. Как приедет, засядет в сортире - не вытуришь. Степан там такие баррикады возводил, что впору было революцию устраивать. Hаконец, окованным сталью тараном выламывали дверь, но боевой дух Гайморитов мгновенно утихомиривался, потому что Степан, оказывается, устраивал в сортире кукольный театр. И начинал Гайморитов всячески увеселять по вечерам. А то и днем концерты давал. Тогда еще маленький Пако, бывало, помогал дяде - носил воду, мастерил игрушечные гробы. За это дядя дарил Пако конфеты и пряники, а еще спички и кубики сухого спирта, да на ухо нашептывал, чтобы Пако, когда папа с мамой уснут, обложил их кровать этими кубиками и подпалил. Дескать, будет очень весело, будет фейерверк.
Hо Пако решил иначе повеселиться, и когда дядя заснул, использовал кубики против него. К дому Гайморитов долго пожарным из части добираться. Короче говоря, когда они прибыли, у Степы уже выгорели все волосы в подмышках. А это была уже трагедия. Ведь Степа был лыс, как колено блондинистой красавицы. И к тому же скряга - не хотел тратиться на парики. Поэтому он стриг волосы под мышками и приклеивал их на голову. С тех пор дядя Степа невзлюбил Пако и делал ему всяческие пакости - например, откармливал тортами в надежде, что Пако заболеет сальмонелиозом или просто сдохнет от обжорства. Hо чем больше Пако упитывался, тем более его дядя убеждался в тщете своей затеи.
