— Простите, вам пришлось все это пережить в одиночку.
Риэ показались неожиданными его слова.
— Что вы… Это вы меня простите, что не связалась сразу же после его смерти.
— Давайте я оплачу расходы на церемонию, могилу и все остальное.
— Спасибо, не надо.
— Наверняка он плохо отзывался обо мне.
Кёити начал доставать из кармана пачку сигарет, но потом остановился. Риэ несколько секунд изучала его лицо.
— Он почти ничего не говорил о своем прошлом. Только то, что…
— Что он больше не хочет с нами встречаться? Понятно, я знаю об этом. Он всегда был сгустком комплексов, чувство собственной ущербности испортило его характер. Мне тяжело было находить с ним общий язык. Да мы с самого начала разные по характеру. Такое ведь бывает в семье, верно? Почему он не мог прожить достойную жизнь? Погибнуть на лесоповале под упавшим деревом… До самого конца остался хорошим сыном, скрывая все от нас. Да и я пока матери не говорил.
Риэ старалась не показывать этого, но ей не понравилось то, что он говорил, и то, с какой интонацией он это делал. Было не похоже, что этой грубостью он пытается прикрыть собственную печаль. Она любила мягкий характер Дайскэ, поэтому то, что Кёити видел младшего брата таким, было лишь его проблемой. Наконец она поняла, почему ее муж так не желал встречаться со старшим братом, даже хотелось извиниться за то, что она несколько раз уговаривала его связаться с семьей.
— У вас ведь есть ребенок? Общий с Дайскэ?
— Да, сейчас в детском саду.
— Наверное, тяжело воспитывать в одиночку. У меня три ребенка. У вас, кажется, девочка?
— Да.
— Значит, племянница. Я хотел посмотреть на нее, но долго задерживаться не смогу. Разрешите мне хотя бы возжечь благовония на семейном алтаре.
— Да, пожалуйста, это здесь.
— Кстати, вот здесь традиционные сладости, которые мы готовим в нашей гостинице. Очень вкусные, угощайтесь. Хотя это японские сладости, они хорошо подходят и к зеленому чаю, и к кофе.
С этими словами Кёити протянул бумажный пакет.
Риэ привела Кёити в комнату, где размещался алтарь. Мать стояла немного поодаль и смотрела на них. Кёити сел на колени перед алтарем, затем посмотрел на фотографию покойного и, обернувшись, спросил:
— А это?
— Это фотография сделана за год до смерти.
— Кто это?
— Про какую фотографию вы спрашиваете? Это мой отец и сын.
— Сын? Нет, я не про эти фотографии. Я про эту. У вас нет фотографии Дайскэ?
— Так вот же она.
Кёити нахмурился, на его лице было удивление. Затем он еще раз взглянул на фотографию и подозрительно посмотрел на Риэ.
— Это не Дайскэ.
— Что?
Кёити посмотрел на Риэ, а затем на ее мать то ли с непониманием, то ли со злостью во взгляде. Затем кончики губ дернулись, и он улыбнулся.
— Совсем не понимаю, что здесь происходит. И этот человек назывался именем моего брата? Так? Вы же сказали, что его звали Дайскэ Танигути?
— Да. Он так сильно изменился за последние годы?
— Нет, дело не в этом. Это другой человек. Это не он.
— Это не Дайскэ? Но вы его старший брат Кёити, верно?
— Да, я Кёити.
Некоторое время они молчали.
— Вы же подавали документы на регистрацию брака и свидетельство о смерти в местную мэрию?
— Разумеется. А у него была ваша семейная фотография.
— Простите, а вы не могли бы ее показать? Прямо сейчас.
Когда Риэ принесла фотоальбом, Кёити взял его и сел, скрестив ноги, на напольную подушку. Cклонясь над альбомом, он перелистывал страницы, не переставая бормотать под нос:
— Кто это? Что происходит?
Риэ была в растерянности, но при этом чувствовала себя оскорбленной смешками Кёити, ей казалось, что он насмехается над их с Дайскэ браком. А затем ей стало страшно не от того, кем на самом деле был ее муж, а от того, кем был этот чужой человек. Мать, похоже, разделяла ее чувства, она подошла и взяла Риэ за руку.
В этом альбоме были собраны самые любимые фотографии Дайскэ, которые они сделали на цифровой фотоаппарат, а потом распечатали.
Кёити пристально всматривался в фотографии, на которых был человек, называвший себя Дайскэ, вместе с Риэ, Юто и Ханой, пока не перешел к последней странице. Он с испугом посмотрел на старую фотографию, на которой был и сам Кёити вместе со своими родителями в родном доме. Он помнил, почему на этой фотографии тогда не оказалось младшего брата. Потому что именно он ее снимал.
