Тогда мы отправлялись и долго ходили по городу, останавливаясь у театров, разглядывая сверкающие афиши и вздыхая.
А потом шли и с горя пропивали свои трёшки на газированной воде с сиропом.
И вот однажды, сидя в павильоне «Соки — воды» на бульваре «Дружба народов» за стаканом доброго лимонада, мы… Ну конечно, это была Явина идея. Как всё гениальное, она была очень проста, и удивительно, что она не родилась у нас раньше. Организовать театр!.. Свой собственный театр в Васюковке! Не какой-нибудь драмкружок, который готовит одну захудалую постановку к празднику, а потом распадается. Нет! Театр! Настоящий, постоянный театр с богатым репертуаром… С эмблемой (во МХАТе чайка, а у нас может быть селезень, дикий гусь или хотя бы аист), со швейцаром в гардеробе (дед Саливон — во кандидатура для этого!), с билетами от рубля — первый ряд, до двадцати копеек — галёрка. Обязательно! Бесплатно только паршивые драмкружки выступают… Словом, настоящий художественный театр. А что?
Сельская «Третьяковка» может быть, а сельский МХАТ нет?
Больше в Киеве делать нам было нечего. И хоть мы ещё должны были гостить не меньше недели, мы в тот же день застонали, что страшно соскучились по дому, уговорили тётку взять билеты и начали собираться.
Великие дела ждали нас в родной Васюковке.
Глава XV. Погибель Явы Станиславского и Павлуши Немировича-Данченко. И всё-таки мы живём!
И вот мы лежим навзничь в траве, смотрим в небо, где насмешливо подмаргивают нам звёзды, и страдаем. И зачем мы придумали этот самый ВХАТ на свою голову!
Ну как теперь показаться людям после такого позора! Как смотреть им в глаза…
И это же не в первый раз. Ведь был уже сигнал! Злая доля подкрадывалась к нам уже давно.
Впервые почувствовали мы это в то время, когда показывали в клубе новый, только что выпущенный на экран фильм Киевской киностудии имени Довженко «Артём».
О том, что в этом фильме главные роли революционно настроенных детей играют артисты Рень и Завгородний, давно знало не только наше село, а и три соседних: Пески, Яблоневка и Дедовщина… И так как фильм показывали сначала у нас, нетерпеливые наши родичи из Дедовщины, Яблоневки и Песков притарахтели в тот вечер на телегах, мотоциклах и велосипедах в Васюковку. В клубе яблоку негде было упасть из-за родичей.
Мы с Явой сидели в первом ряду в белых рубашках и новеньких, скрипучих ботинках рядом с председателем колхоза Иваном Ивановичем Шапкой и завклубом Андреем Кекало. На афише, которая уже три дня висела на дверях клуба, огромными буквами было написано, что после просмотра будет «встреча с участниками картины». Андрей Кекало считал это «пунктом номер один» в плане работы на май. Мы три дня не играли в футбол — писали конспект встречи и волновались.
И вот начали крутить кино. Мы вытянули вперёд шеи и замерли.
Кино крутилось.
Уже прокрутилось полкартины. Нас не было…
И вдруг мы с ужасом увидели, что знакомого нам жандарма Олега Ивановича, «нашего жандарма», убили революционеры. Мы похолодели… Как же это так?
Как же он, мёртвый, будет задерживать Артёма на мостике? И как же теперь будет с нами?
Судорожно вцепившись руками в стулья, мы смотрели на экран. Мы ещё рассчитывали на чудо — что жандарм оживёт (чего только не бывает в кино!). Но чуда не случилось.
Жандарм не ожил. Не было в фильме ни речки, ни мостика, ни бац, шлёп, бултых, ни революционно настроенных детей бедняков… Не было того эпизода, в котором мы снимались… Не было совсем.
И когда в зале наконец вспыхнул свет, мы сидели в своих белых рубашках и новых скрипучих ботинках жалкие и несчастные. Но наши родичи были хорошие, благородные и добрые люди. Вместо того чтобы смеяться и ехидничать, они, наоборот, успокаивали нас.
— Ничего, ничего… Наверно, у них что-нибудь случилось такое, что… — сказал двоюродный дядя из Дедовщины.
— А скорее всего по техническим причинам. Из-за какого-нибудь брака… Сами же рассказывали, с каким скрипом оно снималось, — сказал троюродный брат из Яблоневки.
— Ага, ага… Плёнка засветилась или ещё что… Всяко бывает, — поддакивала пятиюродная тётка из Песков.
Один только завклубом Андрей Кекало поглядывал на нас косо — мы ему сорвали «пункт номер один» в плане культработы на май.
