* * *
Однако факты наталкивали на мысль, что Коринн уехала из школы и с нею произошло несчастье. Может быть, она знала незнакомца, отправилась к нему и вступила в открытый конфликт, а тот разозлился и упрятал ее куда подальше или еще что похуже сделал. Правда, с виду незнакомец был не из таких. К тому же пришли сообщения со словами, что Коринн нужно время, и просьбой дать ей несколько дней. Хотя, конечно, – его так и швыряло с пятого на десятое – эсэмэски мог отправить кто угодно.
Даже убийца.
Может быть, Коринн убита, а кто-то взял ее телефон и…
Ну и ну, притормози-ка на секундочку. Давай не будем опережать события.
Адам чувствовал, как бешено бьется сердце. Теперь, когда смутная тревога достигла сознания – подавленная, она уже там сидела, но сейчас он почти облек ее в слова, – появился страх: наглый, как родственник, который явился в гости без приглашения и не собирается уезжать. Адам снова перечитал сообщения:
МОЖЕТ БЫТЬ, НАМ НАДО НЕМНОГО ПОЖИТЬ ОТДЕЛЬНО.
ПОЗАБОТЬСЯ О ДЕТЯХ. НЕ ПЫТАЙСЯ ИСКАТЬ МЕНЯ.
ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО.
И потом:
ДАЙ МНЕ НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ. ПРОШУ.
В этих словах что-то было не так, но Адам не мог сообразить, что именно. Предположим, Коринн действительно в опасности. Он снова задумался, стоит ли обращаться в полицию. Ведь Кристин Хой об этом сразу и спросила? Она поинтересовалась, звонил ли он в полицию, коль скоро его жена пропала. Только она не пропала. Она прислала сообщение. Если, конечно, это сделала она.
У Адама голова пошла кругом.
Ладно, допустим, он обратится в полицию. Дальше? Ему придется общаться с местными полицейскими. И что он им скажет? Они краем глаза посмотрят на сообщения и пробурчат, что беспокоиться пока рано. А чего еще от них ждать? Тем временем в городе, как ни противно было Адаму признавать, что его это волнует, начнутся разговоры. Он знал почти всех местных полицейских. Главным копом в Седарфилде был Лен Гилман. Он, скорее всего, и примет заявление. У Лена есть сын такого же возраста, как Райан. Каждый учебный день они начинают вместе, в одном классе. Слухи и сплетни о Коринн будут расползаться, как это свойственно слухам и сплетням. Заботило ли это Адама? Легко сказать «нет», но он знал, что это важно для Коринн. Седарфилд – ее город. Она боролась за то, чтобы вернуться сюда и обустроить здесь жизнь.
– Эй, братишка.
В кабинет вошел Энди Гриббель с широкой улыбкой на бородатом лице. Сегодня он не снимал солнцезащитные очки даже в помещении, и не потому, что хотел выглядеть крутым, – скорее из желания скрыть красные белки: либо не выспался, либо дело в чем-то еще, из области ботаники, ближе к травам.
– Привет, – откликнулся Адам. – Как выступили?
– Мы всех порвали, – сказал Гриббель. – Порвали и разметали.
Адам откинулся назад, радуясь возможности отвлечься:
– С чего начали?
– «Dust in the Wind». «Kansas».
– Хм, – промычал Адам.
– Что?
– Начать с медляка?
– Да, но это здорово сработало. В баре темно, приглушенный свет, все так атмосферно, и потом мы сразу, без остановки переходим к «Paradise by the Dashboard Light». У всех сносит крышу.
– Мит Лоуф,[6] – кивнув, сказал Адам. – Хорошо.
– Правда?
– Погоди, с каких пор у вас появилась вокалистка?
– У нас ее нет.
– Но «Paradise» – это дуэт мужчины и женщины.
– Я знаю.
– Причем довольно агрессивный, – продолжил Адам, – со всеми этими «Ты будешь любить меня вечно?» и его мольбами дать ему вздремнуть на приборной доске.
– Знаю.
– И вы это исполнили без женского вокала?
– Я пел за обоих, – ответил Гриббель.
Адам сел прямо, пытаясь представить себе это:
– Ты поешь и за мужчину, и за женщину?
– Всегда.
– Это, должно быть, чертовски трудно.
– Тебе надо послушать, как я пою «Don’t Go Breaking My Heart». Одну секунду я – Элтон, следующую – Кики Ди. Ты обрыдаешься, правда. К слову сказать…
– Что?
– Вам с Коринн надо куда-нибудь выбраться вечерком. По крайней мере, тебе-то уж точно. Если мешки под глазами станут еще больше, тебе придется вносить доплату при регистрации на самолет.
Адам нахмурился:
– Ну, ты хватил.
– Да ладно, ничего.
– Завтра мы все занимаемся делом Майка и Евнис Рински?
– Я потому к тебе и пришел.
