Он производил знакомые движения, стараясь не забывать о необходимости финальной паузы и сжатия мышц. Это было, как он усвоил, ключом к успеху. Не нужно просто сгибать руки. Согни, задержись на секунду, напрягая бицепс, потом разогни. Адам принял душ, сменил костюм на рабочий и отправился в свой офис на Мидланд-авеню в Парамусе. Здание было четырехэтажное, гладкое стекло и прочие архитектурные достоинства выдавали в нем типичный бизнес-центр, неотличимый от своих собратьев. Не ошибешься ни за что и за другое не примешь.
– Эй, Адам, есть минутка?
Это был Энди Гриббель, лучший помощник Адама, паралегал.[2] Когда он только начал здесь работать, все звали его Чуваком, потому что своим неряшливым видом он напоминал героя Джеффа Бриджеса. Он был старше большинства паралегалов – на самом деле и Адама, – легко мог поступить в школу права и преодолеть все барьеры, но однажды сформулировал свое отношение к проблеме так: «Это не моя ноша, приятель».
Да, он так и сказал.
– Что случилось? – спросил Адам.
– Старик Рински.
Адам, как юрист, специализировался в области принудительного отчуждения собственности – в частности, когда правительство пытается забрать землю, чтобы построить шоссе, школу или что-нибудь еще. В данном случае городская управа Кассельтона пыталась отнять дом у Рински под строительство элитного жилья. Коротко говоря, эту территорию обозначили как «нежелательную», или, в терминологии простонародья, «свалкой назвали». Некие влиятельные силы нашли застройщика, который захотел сровнять с землей все дома и построить на их месте новые – коттеджи, магазины, рестораны.
– Что с ним?
– Мы встречаемся у него.
– Хорошо.
– Может, захватить большие пушки?
Часть ядерного щита Адама.
– Пока не нужно. Что-нибудь еще?
Гриббель отклонился назад. Закинул на стол свои рабочие ботинки.
– У меня вечером выступление. Придешь?
Адам покачал головой. Энди Гриббель играл в группе, которая перепевала хиты 70-х и выступала в самых престижных притонах северной части Нью-Джерси.
– Не могу.
– Песен «Иглз» не будет. Обещаю.
– Вы никогда не играли «Иглз».
– Я не фанат, – сказал Гриббель. – Но мы впервые сыграем «Please Come to Boston». Помнишь?
– Конечно.
– Что скажешь?
– Я не фанат, – ответил Адам.
– Правда? Это душещипательная песенка. Ты ведь любишь такие.
– Она не душещипательная, – возразил Адам.
Гиббель запел: «Эй, бродяга, почему ты не осядешь где-нибудь?»
– Может быть, его девчонка достала, – предположил Адам. – Парень просит ее поехать с ним в другой город. А она заладила «нет» да «нет», а потом начинает ныть, что он сидит в Теннесси.
– Это потому, что она главная фанатка парня из Теннесси.
– Может, ему не нужны фанаты. Может, он предпочел бы иметь спутницу жизни или любовницу.
Гриббель огладил рукой бороду.
– Я вижу, к чему ты клонишь.
– Он ведь всего-то и сказал ей: «Проведем весну в Бостоне». Весну. Он не просит ее уехать из Теннесси навсегда. А она что отвечает? Она говорит: «Нет, приятель». И что это за отношение? Никаких объяснений, ни попытки понять его – просто «нет». Тогда он мягко предлагает ей Денвер или даже Лос-Анджелес. Тот же ответ. Нет, нет, нет. То есть расправь крылья, сестренка. Поживи немного.
Гриббель усмехнулся:
– Ты чокнутый, приятель.
– И потом, – продолжил Адам, чувствуя, что его понесло, – она заявляет, что, мол, в этих больших городах – Бостоне, Денвере, Лос-Анджелесе – нет никого похожего на нее. Какое самомнение, а?
– Адам?
– Что?
– Ты, кажется, наворотил лишнего, брат мой.
Адам кивнул:
– Верно.
– Ты любишь перемудрить, Адам.
– Так и есть.
– И потому ты – лучший адвокат, какого я знаю.
– Спасибо, – сказал Адам. – И нет, ты не уйдешь с работы раньше из-за своего выступления.
– Да ладно. Не будь таким.
– Прости.
– Адам?
– Что?
– Парень в той песне. Бродяга, который просит ее отправиться с ним в Бостон.
– Ну?
– Ты должен отдать справедливость девушке.
– Это как?
– Парень говорит, что она сможет продавать свои картины на тротуаре у кафе, где он надеется получить работу. – Гриббель развел руками. – И что это за финансовое планирование?
– Туше́, – признал Адам с легкой улыбкой. – Может, им вообще лучше расстаться.
