– Нет! Я уже помолвлена с Эдриком Блэкхитским. Мы поженимся, когда мне исполнится шестнадцать.
– Вильгельм решил отменить вашу помолвку и отдать вас мне, хотя, сказать по правде, мне жена ни к чему – ни сейчас, ни потом. И все же Вильгельм хочет, чтобы мы поженились, и его воля будет исполнена.
Кровь отхлынула от и без того бледного лица Арианы.
– Нет, – выдохнула она чуть слышно. Всю свою жизнь Ариана знала, что выйдет замуж за Эдрика, и свыклась с этой мыслью. Эдрик был славным молодым человеком, он нравился ей как друг, и она не сомневалась, что со временем научилась бы его любить. – Я должна выйти за Эдрика. Он стал лордом Блэкхита после гибели своего отца под Гастингсом.
– Эдрик присягнул на верность Вильгельму, – сказал Лион, с удивлением почувствовав неведомое прежде ощущение – жалость к этой худенькой маленькой девочке, в чью жизнь вторгся Завоеватель. – Он не пойдет против Вильгельма. Мало кто смеет ему перечить. За то, что лорд Эдрик склонил голову перед Вильгельмом, ему были оставлены его земли.
Неподдельное изумление Арианы удивило Лиона. Как видно, девчонка не понимает, что богатые наследницы являются пешками в политической игре Вильгельма, главная цель которой – заменить английских дворян преданными нормандцами. Ариану могли отдать мужчине постарше, огрубевшему за долгие годы службы на благо короля; такой бы и слушать ее не стал. Но с ним, с Лионом, она сможет заниматься чем душе угодно, потому что его все равно большую часть времени не будет дома.
– Эдрик не возражал против нашей женитьбы.
Зеленые глаза Арианы вспыхнули. Она явно не поверила ему.
– Вы лжете!
– Нет. Я же сказал: лорд Эдрик присягнул Вильгельму. Где этот священник?
– Я здесь, милорд Лион. Вы уже поговорили с невестой? Она согласна?
Облаченный в серо-коричневую сутану дородный священник бросил взгляд на Ариану и нахмурился, увидев непокорное выражение лица девушки.
– У нее нет выбора, отче. Мы поженимся в часовне через час.
Ариана в ужасе отпрянула от него.
– Нет.
– Да. Через час. – С этими словами он направился в крепость, велев управляющему провести его в хозяйскую спальню. Все, кто был во дворе, рассыпались в разные стороны. Не нашлось никого достаточно храброго или достаточно глупого, чтобы бросить вызов Нормандскому Льву.
– Что делать, Надя? – ошеломленно спросила Ариана, провожая Лиона взглядом.
Когда старуха не ответила, Ариана повернулась к ней и вздрогнула, увидев, что глаза колдуньи закрыты и она стоит словно окаменев. Простояв так довольно долго, Надя медленно открыла слезящиеся глаза и заговорила монотонным, лишенным какой бы то ни было окраски голосом, звучавшим так, будто он доносился из далекой дали:
– Бойтесь зверя, Ариана. А коль сумеете приручить его, бойтесь своего сердца. Я вижу темные дни, да, и годы. Но вы должны за него выйти. Жизнь ваша связана со Львом.
Возглас отчаяния сорвался с уст Арианы, она развернулась и бросилась в логово Льва, к своей судьбе.
Свадебная церемония превратилась в фарс. Когда Ариана отказалась давать обет верности, Лион произнес клятву вместо нее, и она ничего не могла с этим поделать. Вильгельм приказал ей выйти за Лиона. Вильгельм был королем, а она его вассалом. Единственное утешение она нашла в том, что не стала переодеваться и явилась в часовню в назначенное время в поношенной тунике и сюрко, знававшем лучшие времена.
Ей было совершено все равно, что Лион тоже не стал наряжаться в торжественное облачение, а всего лишь снял для удобства кольчугу. Ариана угрюмо отметила про себя: он настоящий образчик свирепого воина. Широкие плечи и мощная грудь выпирали из-под длинной кожаной рубахи, поступь Лиона была столь широка, что подол рубахи пришлось разрезать по бокам для свободы движений.
Узкие штаны из небеленой шерсти облегали длинные мускулистые ляжки, а сильные крепкие икры были заключены в нормандские педулы – мягкие сапоги до колен. Раскрытый короткий плащ из грубой черной шерсти удерживался необычной золотой заколкой, украшенной каменьями, оставляя свободными жилистые руки. За широким кожаным ремнем торчал кинжал превосходной стали с кривым лезвием и украшенной самоцветами рукояткой. Это оружие и драгоценная заколка были единственными его украшениями, и то и другое подарил ему Вильгельм.
