Рассматривая отражение в венецианском зеркале, девушка с удивлением отметила, что оно странным образом придало ей вид средневековой дамы. Скулы будто стали выше, глаза больше, губы полнее. А вот шея, решила Лаури, выглядит тонкой и длинной, как у лебедя. Она как раз собиралась привычно прикрыть свою «лебединую шею» прядью волос, когда короткий стук в дверь остановил ее.
Оставив волосы высоко подобранным, Лаури подошла к двери и открыла.
— Хэлло. — Кареглазый Микаэль Лонца окинул ее оценивающим взглядом с головы до пят. — О, ты выглядишь иначе. Не похожа на школьницу, мешающую кончиком пальца пузырьки в своем шампанском.
— Когда мои волосы так уложены, я чувствую себя Одеттой, — рассмеялась она, смущенная восторгом Лонцы и не вполне уверенная в его оправданности.
— А выглядишь юной леди-само-совершенство, — улыбнулся он и с поклоном предложил руку. — Могу я сопровождать вас на ужин, мадемуазель?
Они вместе спустились по лестнице; ее пальцы казались удивительно белыми на темном рукаве его вечернего костюма. Первый вечер труппы в палаццо после гастролей всегда становится праздником, рассказывал он ей. Еще они переодеваются к трапезе, когда на ужин приглашены важные птицы, но в остальное время, когда нет практик или репетиций, они более или менее свободны от неусыпной опеки Максима ди Корте. Некоторые из них, добавил Микаэль, выбираются иногда в кафе «Анцоло», чтобы полакомиться равиоли.
— Я бы пошел с тобой сегодня, Лаури. Жаль, что ты не сказала, будто хочешь посмотреть на Венецию.
— Я отправляла письмо тете, — объяснила она.
— Я слышал, что ты заблудилась. — Он послал ей многозначительную улыбку. — Сплетни разлетаются среди танцоров, как искры на ветру. Одна из девушек видела в окно, как ты высаживалась из гондолы — прямо в лапы нашего директора. Она сказала, что ты выглядела насмерть перепуганной, а он был мрачен как туча.
— Синьор очень суров, — покраснела Лаури. — Он думает, что я ребенок, не способный позаботиться о себе. Теперь мне предписано найти товарища, с которым я буду осваивать окрестности.
— Чтобы ты снова не потерялась, а? — Глаза Микаэля лукаво сверкнули, поймав ее взгляд. — Не представляешь, с каким удовольствием я выполню его указание.
И поскольку Лаури недоуменно уставилась на спутника, он добавил:
— Я же говорил еще на корабле, что мы станем друзьями, — ты уже забыла?
— Вы действительно тогда думали то, что говорили? Это было не из-за вина, мистер Лонца?
Видимо, он нашел этот вопрос крайне забавным и захохотал так заразительно, что Лаури невольно присоединилась к нему. Их смех смешался в тот момент, когда хозяин палаццо перешагнул порог комнаты, расположенной в затененной части холла. Он замер, пристально глядя на хохочущую парочку, смотревшуюся на фоне темного дерева и мраморных колонн, словно картина. Тьеполо[8].
Глаза Лаури мягко сияли чистым золотом, когда она смеялась, но они резко потускнели, стоило ей почувствовать присутствие Максима ди Корте. В смокинге венецианец казался еще более суровым, его римский профиль еще более четким, и атмосфера холодных указаний словно проникла в холл вместе с ним. Он продолжал изучать расшалившихся актеров темными блестящими глазами из-под сдвинутых черных дуг бровей.
— Остается надеяться, — бросил он, подходя ближе, — что танцевать вместе вы будете так же хорошо, как и смеетесь. Завтра мы посмотрим!
Это звучало как предписание, и Лаури тревожно взглянула на Микаэля, когда их учитель скрылся в большом салоне, где большинство танцоров уже собрались для аперитива.
— Не смотри так. — Микаэль ободряюще сжал ее руку. — Нет ничего страшного в том, что ты станешь моей партнершей. Ты и я — мы подходим друг другу, и танцевать мы будем как ангелы.
Лаури лишь нервно улыбнулась на это, не сомневаясь, что уж он-то точно может порхать как ангел даже с самым неуклюжим из всех существ.
— Но, Микаэль, — его имя само сорвалось с ее уст, — это невозможно, я не могу танцевать с тобой на виду у всех. Я… я умру!
— Сомневаюсь. — Они стояли в коридоре, облитые золотым светом ламп, среди потускневшего великолепия, и вдруг молодой танцор быстро наклонился к стройной девушке в бархатной юбке и белоснежной блузке, словно хотел поднять ее в па-де-де. — Ты читала, как божественная Айседора Дункан танцевала импровизации с Нижинским в Венецианском дворце? Они ничего не знали о стиле друг друга, но стоило им встать рядом, как они словно превратились в одно существо — так сильны в них были врожденное чувство танца и особая связь, которая порой возникает между людьми, иногда на час, иногда на всю жизнь. Для Айседоры и Нижинского часа оказалось достаточно.
