— Ну… так почему меня повысили? — спросила она.
— Потому что ты великолепный работник… и еще, по-моему, ты потрясающая, вот и все.
— И все?
— Почему ты спрашиваешь? Чувствуешь, что это не все?
— Я? Я ничего не чувствую.
— А если я положу тебе руку вот сюда, ты тоже ничего не почувствуешь?
Он сам не знал, как решился. Он говорил себе, что в этот вечер возможно все. Как он мог быть настолько далек от реальности? Накрыв ее руку своей, он сразу вспомнил момент, когда положил руку ей на колено. Она тогда посмотрела на него точно так же. И ему ничего не оставалось, как отступить. Ему надоело биться об стену, постоянно жить среди каких-то недосказанностей. Он хотел прояснить ситуацию.
— Я тебе не нравлюсь, ведь так?
— Но… почему ты спрашиваешь?
— А почему ты только и делаешь, что задаешь вопросы? Почему ты никогда не отвечаешь?
— Потому что я не знаю…
— Тебе не кажется, что пора сдвинуться с мертвой точки? Я не прошу тебя забыть Франсуа… но нельзя же всю жизнь сидеть взаперти… ты же знаешь, я на все готов для тебя, ты же знаешь, насколько…
— Но ведь ты женат…
Шарль удивился: с чего это она вдруг упомянула его жену? Это могло показаться ненормальным, но он про нее забыл. Он не был женатым мужчиной, который ужинает с другой женщиной. Он был просто мужчиной, здесь и сейчас. Да, он был женат. И именовал это «судружеской» жизнью. Между ним и женой больше ничего не происходило. Потому он и удивился: в своем влечении к Натали он был совершенно искренен.
— При чем тут моя жена? Почему ты о ней заговорила? Это же тень! Мы вообще не соприкасаемся.
— Я бы не сказала.
— Да потому что ей одна видимость и нужна! Она приходит в офис, только чтобы покрасоваться. Если бы ты знала, какие мы пафосные, если бы ты знала…
— Ну так уйди от нее.
— Ради тебя я уйду от нее немедленно.
— Не ради меня… ради себя.
Повисла пауза, долгая, на несколько вдохов, на несколько глотков вина. Натали была потрясена — тем, что он упомянул Франсуа, что попытался так быстро, так бестактно вырулить к изначальной и примитивной цели этого вечера. Наконец она сказала, что ей пора домой. Шарль прекрасно чувствовал, что зашел слишком далеко, что испортил вечер своими излияниями. Как он мог не заметить, что еще не время? Что она пока не готова. Надо было продвигаться вперед потихоньку, постепенно. А он попер как полоумный, очертя голову, пытаясь за пару минут наверстать долгие годы неутоленного желания. Все потому, что вечер так хорошо начинался. Вступление было такое красивое, такое многообещающее, что он ударился в обычные признания мужчин, которым некогда.
Потом он спохватился: в конце концов, почему он не имеет права сказать, что чувствует? Открыть свое сердце — не преступление. Да, конечно, с ней все шло очень тяжко, ее вдовство многое усложняло. Ему пришло в голову, что у него было бы больше шансов когда-нибудь ее обольстить, если бы Франсуа не умер. Он погиб, и их любовь окаменела. Он затащил их обоих в неподвижную вечность. Как можно чего бы то ни было добиться от женщины в такой ситуации? От женщины, которая живет в застывшем мире? Честное слово, можно подумать, он убился нарочно, чтобы их любовь никогда не кончалась. Считают же некоторые, что у страсти всегда трагический конец.
Они вышли из ресторана. Неловкость становилась все ощутимее. Шарль никак не мог придумать какую-нибудь фразу, что-нибудь умное или даже остроумное, чтобы немного реабилитироваться. Слегка разрядить атмосферу. Ничего не поделаешь, они влипли. Долгие месяцы Шарль был деликатным и предупредительным, внимательным и верным, и вот все его усилия быть приличным человеком пошли прахом, потому что он не сумел обуздать желание. Теперь все его тело было каким-то нелепо расчлененным, и в каждом кусочке билось собственное сердце. Он попытался поцеловать Натали в щеку, так, чтобы это вышло по-дружески и непринужденно, но шея у него не гнулась. Они еще постояли в этом безвоздушном времени, в медленном потоке неестественных, наигранных секунд.
А потом Натали вдруг широко улыбнулась ему. Хотела дать понять, что это все не важно. Что лучше просто забыть этот вечер, и все. Она сказала, что хочет немного пройтись, и удалилась на этой приветливой ноте. Шарль, не отрываясь, смотрел ей в спину, не в силах пошевелиться, скованный по рукам и ногам своим провалом. Натали удалялась, ее фигура, центр его поля зрения, становилась все меньше и меньше, но не она, а он съеживался, уменьшался, не сходя с места.
