— Белая Борода — Нежное Сердце! — сказал Акка. — Ну что ты не дал ему еще помучиться? Он убил и искалечил шестерых негров, а я отомстил за них только укусом змеи!
В тоне его звучала такая жестокость, что Белая Борода в ужасе отшатнулся. В глазах его мелькнуло отвращение к негру.
— Негодяй! — воскликнул он. — И ты смеешь так охотиться, находясь у меня на службе! Ты сам — не лучше змеи!
— Ты прав, Белая Борода-Нежное Сердце! — возразил со злой усмешкой карлик. — Ты называл меня Аккой, но ступай к моему племени и спроси, как меня звали с детства, тебе ответят: «Красная Змея».
При этих словах он вскочил и пошел вдоль берега. Но вскоре он остановился и насмешливо закричал:
— Что же ты не идешь, Белая Борода-Нежное Сердце, и не поучишься, как охотятся акки? Видишь, как хорошо прикреплен хвост змеи к палке. Я ее подразню! Как она надувает шею и грозится ядовитыми губами! Не подходи, я ее освобождаю.
— Так, мой товарищ по охоте, — воскликнул он и высоко поднял змею, схватив ее у самой головы, — ты отливаешь красным блеском на солнце, как и я — Красная Змея. А теперь отправляйся в свой дом, пока опять понадобишься.
С этими словами карлик поднял с земли продолговатый деревянный ящик, с быстротой молнии сунул туда змею и так же быстро захлопнул крышку.
Белая Борода в ярости стоял перед карликом.
— На моей службе ты вздумал таскать с собой ядовитых змей? Сию же минуту прикончи эту гадину!
— Срок моей службы кончился, Белая Борода-Нежное Сердце! — закричал негр. — Щади маленьких птиц и жалей буйволов, но знай, что есть лучший охотник, чем ты, — это Красная Змея, который теперь возвратился к своему племени!
И не дожидаясь ответа, карлик скрылся в чаще кустарника. Ветви сомкнулись за ним, и Белая Борода с Лео остались одни на берегу озера, на которое опять стали уже слетаться спугнутые птицы.
Белая Борода-Нежное Сердце. — Поставщик мяса. — «Милые». — Рога буйволов в траве. — Роковой выстрел. — Буйвол. — С глазу на глаз. — Зеленеющие развалины. — Грабитель. — Черный торреро. — «Так охотятся бари».
Между тем наступил поздний вечер, и Белая Борода поспешил оставить это неприятное место, чтобы до наступления ночи добраться до серибы Гассана.
На неоднократные просьбы Лео позволить ему захватить хоть лучшие куски буйволового мяса, Белая Борода ответил решительным отказом. Пусть даже мясо было совершенно безвредно, как уверял Лео, Белой Бороде было бы противно есть мясо зверя, убитого таким коварным способом: он и в тропиках остался настоящим охотником.
— Полно, Лео, — говорил он, — в лесу еще много буйволов, и, наверно, сегодня же нам еще придется повстречаться с целым стадом.
Оба отправились в обратный путь по той же тропинке, по которой провел их Красная Змея. Белая Борода был весь погружен в размышления и не обращал внимания на окружающее. Лео взял на себя обязанность вожатого.
Карлик назвал его Нежное Сердце и употребил это название в виде упрека. Ему уже не раз приходилось слышать упрек в чрезмерной доброте и на родине, а еще чаще здесь, в Африке.
В течение нескольких недель сердился на него старший королевский лесничий за то, что он отпустил браконьера, пойманного с поличным, после того, как последний со слезами рассказал ему о своей нужде и придумал историю о больной жене и голодных детях. Добрый Гейнц даже опорожнил свой кошелек, чтобы помочь этому ловкому мошеннику. Он умолчал о случившемся старшему лесничему и начальство узнало об этом только благодаря бахвальству схваченного позже браконьера. Гейнц тогда едва не лишился места.
Не лучше жилось ему и в Африке. Слуги, нанимаемые им, рабы, покупаемые в силу необходимости, дезертировали, и Белая Борода не преследовал их, махнув на них рукой. До сих пор он действовал так, но продолжать в том же направлении было невозможно.
Он отправился в Судан по поручению большого торгового дома в Каире для закупки слоновой кости, а между делом занимался также охотой на диких и редких животных для разных музеев.
Дела по закупке слоновой кости шли недурно; на охоте ему тоже везло, и он мог бы извлечь порядочные барыши, если бы обращался со своими подчиненными так же строго, как другие торговцы. Но из-за своей доброты он терпел убытки, так что после расчета с хозяином на его долю доставалось очень мало.
