Возможно, это было всего лишь какое–нибудь животное либо один из сбежавших или выброшенных за ненадобностью экспериментов Ксингакса. Какая разница? Если это кто–то из охраны, значит, нарушителям уже удалось его обмануть, иначе он бы уже непременно что–нибудь предпринял. А кто–либо другой едва ли осмелится приблизиться к светлым каменным воротам, от которых исходило мертвенно–бледное свечение.
— У нас пленники, — подал голос Барерис. Его лицо и длинные волосы скрывал капюшон плаща. Таммит подтянула повыше край шарфа, обмотанного вокруг нижней части её лица — возможно, стражники уже знают о дезертирстве капитана Молчаливого Отряда.
— Пароль? — в ответ прокричал кто–то. Таммит не видела говорившего, но знала, что находился он на наблюдательном посту над воротами.
— Материнская любовь, — ответил Барерис, и Таммит застыла, гадая, окажется ли пароль верным или же удача окончательно отвернулась от них и Ксингакс предпочел его изменить. Но она в этом сомневалась. Он утверждал, что являлся недоношенным полубогом и уж точно выглядел, как недоношенное нечто. Пароль был сардонической издевкой над его родителем, который либо самолично вырвал его из утробы матери раньше срока, либо позволил сделать это кому–нибудь ещё.
Белые каменные ворота со скрипом распахнулись. За ними находился барбакан, границы которого не выходили за пределы крепости. Он представлял собой проход, в потолке которого были проделаны дыры, а в стенах — бойницы. В дальнем конце его виднелся единственный выход.
Иными словами, этот коридор представлял собой смертоносную ловушку, но сработала бы она только в том случае, если бы солдаты находились на своих местах, готовые уничтожить незваных гостей. Но у освещённых пламенем факелов стражников, орков и людей, не возникло никаких подозрений. Створки двери, ведущей внутрь крепости, были распахнуты, а навесная решетка поднята.
Тескиане задержались у входа, и люди Барериса тычками и ударами плетей погнали их вперед. Орк с окаймленными золотом выпирающими клыками, левая половина лица которого была покрыта татуировкой в виде черных зазубренных молний, с важным видом принялся расхаживать вокруг, рассматривая рабов. Таммит задалась вопросом, подыскивал ли он кого–нибудь для удовлетворения своих сексуальных потребностей, как тот солдат, который приставал к ней и Ильдре, когда они находились в плену.
Но, что бы ни было у орка на уме, внезапно он резко развернулся и уставился на неё.
— Хэй, — произнес он. — А я тебя знаю.
Она встретила его взгляд и попыталась подавить его волю своей.
— Нет, не знаешь.
Орк сморгнул и отступил на шаг.
— Нет, — пробормотал он. — Не знаю.
Он двинулся прочь, и она отвернулась. И тогда он заорал:
— Это же та сбежавшая вампирша!
Развернувшись, Таммит увидела, что орк тычет в неё пальцем. Ей все же не удалось затуманить его разум. Он просто притворился, что это сработало.
Ну, возможно, воспоминание об этой небольшой победе будет греть его дух в загробной жизни. Она бросилась к нему и ударила в лицо, почувствовав, как трескается его череп. Орка отбросило назад, и он упал. Развернувшись, Таммит огляделась, пытаясь понять, что происходит.
Товарищи орка, разумеется, услышали его крик, но среагировали слишком медленно. В отличие от них, воины Барериса набросились на охранников прежде, чем те успели достать оружие.
Проблема была в пленниках. Напуганные и озадаченные этой внезапной стычкой, они либо метались, уворачиваясь от взмахов мечей, либо пытались отступить туда, откуда пришли. Они столпились в проходе, мешая вторгнувшимся в замок воинам добраться до дальнего конца коридора.
Таммит превратилась в стаю летучих мышей и взмыла над головами сражающихся воинов и охваченных паникой тескиан. Тем временем ворота, ведущие внутрь крепости, начали закрываться. Проскользнув через остававшуюся между дверями щель, она увидела толкавших створки зомби.
Укусы летучих мышей не могли сильно повредить ходячим трупам, поэтому она как можно быстрее вновь обернулась человеком, из–за своей торопливости почувствовав вспышку боли. Выхватив меч, она набросилась на них.
