— Эй, Лари, подожди! — услышала девочка и нехотя обернулась.
За ней бежала девчушка чуть поменьше ростом и возрастом, такая же чумазая и оборванная. Это была Лилин, другая ученица Дани, но в отличие от Эйлар, неуклюжая и нерасторопная. Лилин случалось ронять украденный кошелек в лужу прямо перед носом владельца. Неудивительно, что Дани учил ее чаще остальных.
Лилин догнала Эйлар, безостановочно шмыгая носом.
— Ты уже все? — спросила она, дрожа и обхватив себя руками, — выполнила норму?
У нее не было ни куртки, ни другой накидки, чтобы хоть немного сберечь тепло. Только тонкое платьице с коротким рукавом, а на ногах — веревочные сандалии. Эйлар и смотреть на нее было холодно, а уж каково синей от холода Лилин — лучше было не представлять.
— А ты? — отозвалась Эйлар.
Лилин открыла, было, рот, чтобы ответить, но закашлялась. Кашель был слишком долгим и слишком надсадным, девочка хрипела и корчилась. Лицо покраснело, а на лбу даже выступили капли пота, хотя этого и не было заметно из-за дождя.
Эйлар невольно отступила на шаг назад. Недотепа Лилин. Ей вечно не везло. Ничего-то она не могла сделать, как следует. Дани все сильнее злился и даже грозил, что выгонит ее. Любой, кто знал Дани, понимал, что это не пустая угроза. Вот и теперь, Лилин умудрилась подхватить такой нехороший кашель. Это уже была не просто простуда. Часто бывает, что застарелая простуда перерастает в нечто большее.
Девочка наконец откашлялась и тяжело задышала, переводя дух. И тут же заплакала, тихо и жалобно. Слезы смешивались с дождем и текли по лицу сплошным потоком.
— У меня два к-кошелька, но они п-почти п-пустые, — сквозь плач ответила Лилин, — там и одного золотого не наберется. А нужно два. Дани меня убьет.
— Не реви, — сказала Эйлар, — знаешь ведь, не поможет.
Лилин знала, но перестать не могла.
— Он уже давно грозился меня выгнать. Сказал: еще раз столько принесешь — шкуру спущу, а потом выброшу.
— Так, вместо того, чтобы тут реветь, шла бы на улицу и попробовала хоть что-нибудь набрать.
— Не могу, — Лилин попыталась вытереть лицо ладонью, но лучше от этого не стало, — один тип, у которого я кошель стырить попыталась, меня засек. Еле удрала.
Эйлар досадливо вздохнула. Ну вот, как всегда. Похоже, эта девчонка даже по улице пройти не сумеет, чтобы в лужу не шлепнуться. И что с ней делать?
— Мне хоть бы один золотой принести, — всхлипывала девочка, — тогда Дани побить — побьет, но хоть не прогонит.
— Чтоб черти тебя взяли, Лили, — в сердцах выругалась Эйлар, — почему ты такая неуклюжая?
— Я не знаю. Я все стараюсь делать как надо, честное слово. Все, как он учил. Но… когда это происходит на самом деле… страшно становится. Скажи, Лари, тебе тоже страшно?
— Нет, — ответила девочка, — мне весело. Знаешь, такой холодок между лопатками пробирает, но от этого почему-то весело.
Лилин шмыгнула носом.
— Сколько у тебя денег? — спросила Эйлар, сдвинув брови.
— Три монеты серебром и семь — медью, — без запинки отозвалась та.
Ни она, ни другие ученики Дани никогда не учились в школе и понятия не имели, что такое грамота. Но вот считать они все умели, как первоклассные казначеи. Особенно, деньги. В этом они никогда не ошибались.
Эйлар снова вздохнула, на сей раз тяжело. Бестолочь, бестолочь и есть.
Она бросила взгляд по сторонам, потом мотнула головой:
— Пошли.
Лилин, с надеждой посмотрев на нее, без слова возражения отправилась следом.
Как ни было жаль глупую девчонку, Эйлар все же не собиралась отдавать ей деньги из своего улова. Жалость — жалостью, но есть еще и чувство самосохранения. «Лишние» деньги, бережно откладываемые ею на черный день, могли понадобиться.
Они вышли на ближайшую улицу, граничащую с районами хижин. Эйлар молча указала Лилин на место у ограды, а сама ловко нырнула в жиденькую толпу, глазеющую на небольшое представление. Плотник перегнул какого-то мальца через колено и охаживал его веником из ивовых прутьев. Должно быть, провинившийся подмастерье. Мальчишка громко ревел и вскрикивал, а плотник поминал парнишку, его родителей и всех святых в самых крепких выражениях. На это в самом деле стоило посмотреть.
