- Если только психиатр, - усмехнулась Ирина и тут же заметила острый взгляд, брошенный на нее украдкой сыщиком с хитрыми глазами.
- Ирина Николаевна, сколько в квартире комнат? - быстро спросил Коротков.
- Одна.
- И кухня?
- Ну да, как у всех.
- Значит, нам с вами придется разговаривать на лестнице. - Теперь Коротков уже не казался ей хмурым, морщины на лбу разгладились, глаза стали еще более теплыми. - Анастасия поговорит с Яной, Сергей - с ее мужем, а я, если вы не возражаете, - с вами.
Она не возражала. Утро было холодным, к середине июня так и не потеплело, Ира взяла на кухне сигареты и зажигалку, сунула их в карман куртки, которую накинула на плечи, и вышла на площадку. Коротков ждал ее на балкончике, расположенном между лестницей и лифтовым холлом.
- Ну, рассказывайте, Ирина Николаевна.
- О чем?
- О том, например, почему, по вашему мнению, Яне Геннадьевне нужен психиатр.
Заметил все-таки! Хмурый-хмурый, а не дурак. Вообще-то сегодня этот Коротков нравится ей куда больше, чем в воскресенье. Правда, тогда почти весь день лил дождь, и у человека, вынужденного в таких условиях работать в выходной день, вряд ли могло быть хорошее настроение. А сегодня он ничего, очень даже ничего...
- Вас как зовут? - неожиданно спросила Ира.
- Юрий Викторович.
- Значит, так, Юрий Викторович, давайте мы с вами договоримся. Вы будете Юрой, я - Ирой, а Янка - просто Яной. Иначе у нас с вами вместо разговора получится протокольное мероприятие. Если же вы настаиваете на церемониях, тогда вызывайте меня к себе в кабинет.
- Это вы мне условия ставите? - чуть вздернул широкие брови Коротков.
- Да нет же, - Ира улыбнулась, - вы поймите, Юра, я актриса, и мне повезло учиться у хороших педагогов и сниматься у хороших режиссеров. Тональность сцены задается массой мелочей, в том числе местом, одеждой персонажей, а также тем, как они друг друга называют. Если в смокинге и вечернем платье, на приеме и на "вы" - это одна песня, а если голые, в постели и на "ты" - совсем другая. Понимаете? Я органически не могу стоять на грязном балконе, курить, кутаться в старую спортивную куртку и при этом называть Янку Яной Геннадьевной. Ну не могу я.
- Значит, вы плохая актриса, - без улыбки заметил Ко-ротков. - Хорошая актриса может все, она может представить себя герцогиней, будучи одетой в лохмотья. Но я готов перейти с вами на простую форму обращения. Итак, Ирочка, расскажите-ка мне все по порядку с того момента, как сегодня появилась Яна. Только очень подробно и с деталями, как вы рассказывали бы подружке. Знаете, как подружкам рассказывают? А он говорит... а я... а она... а я в это время... Вот так примерно.
- Я так не смогу, - Ира невольно рассмеялась.
- Почему же?
- Меня Наталья долго переучивала.
- Наталья?
- Ну да, Воронова. Знаете, Юра, она замечательная рассказчица, рассказывает так, словно по написанному читает. Это у нее с детства такой талант. А я была нормальным ребенком с ужасно замусоренной речью, в общем, как все. И разговаривала с подружками именно так, как вы только что показали. Так вот, Наталья много лет отучала меня от такого стиля. И отучила.
- Понятно, - кивнул Коротков. - Вернемся к Яне.
- Ну что Яна... Появилась около шести утра, я спала, Руслан дежурил у телефона. Мы очень боялись оба уснуть и пропустить звонок от нее или от похитителей, поэтому спали эти дни по очереди. Вошла в квартиру...
- Минутку, - перебил ее Коротков, - Яна позвонила в дверь или открыла своим ключом?
- Вообще-то я не знаю, - растерялась Ира, - я спала, не слышала. Меня Руслан разбудил, сказал, что Яна вернулась. Хотя, я так думаю, что, если бы она позвонила в дверь, я проснулась бы от звонка. Наверное, она не звонила. А это имеет значение?
- Может быть. Пока не знаю. Если у нее были ключи, но она ими не воспользовалась, а позвонила, то возникает вопрос: почему? Может быть, она ключи потеряла, а может быть, у нее их отобрали, тогда это меняет окраску происшедшего. Продолжайте, пожалуйста.
- Я проснулась, кинулась к Яне. Она едва стояла на ногах, бледная, измученная, похудевшая. Но руки-ноги целы, и синяков я тоже не заметила, хотя она не раздевалась. Только куртку скинула и кроссовки и сразу в кресло забралась. Мыться не .пошла, от еды отказалась. На вопросы не отвечает, ничего не рассказывает. Из того, что удалось из нее вытянуть, понятно только, что ее держали в какой-то квартире, не били, не истязали, ничего не требовали, не угрожали и не запугивали. А сегодня на рассвете отпустили. Мне показалось, что у нее нервное расстройство.
