Вот почему мы благословенны. Нам показали, что мы – заменимы, никому не нужны. Мы освобождены для других дел, более великих.
– И что же мы делаем? – спросил я. – То есть что мы делаем в качестве террористов?
– Чего хотим, – ответил Бастер.
– Да, но чего мы хотим?
И снова все глаза повернулись к Филиппу.
Он выпрямился на стуле, явно наслаждаясь общим вниманием. Все это была его идея, его детище, и он им гордился. Он наклонился вперед, облокотившись на стол, и заговорил в скупой, но страстной манере лидера повстанцев, произносящего напутственную речь своим войскам. Он объяснил, что видит нас в роли мстителей. Мы узнали на себе угнетение со стороны известных, интеллектуальной и физической элиты. Мы узнали, каково это, когда тебя не видят, не замечают и видеть не хотят. И потому, говорил он, благодаря нашему опыту, благодаря испытанному нами унижению, поскольку мы видели общество с того конца плуга, куда лошадь запрягают, мы знаем, чтонужно сделать. А он знает, какэто сделать. Планирование и организация дадут нам внести в жизнь великие, великие перемены.
Все восторженно кивали, как истинные верующие – своему гуру, и у меня тоже внутри зашевелилась гордость. Но в то же время я спрашивал себя, действительно ли у всех у нас в сердцах такая утопическая цель.
Или просто мы хотим быть частью чего-то хотя бы раз в нашей жизни?
– Но мы и в самом деле террористы? – спросил я. – Мы устраиваем взрывы, похищения, и вообще... совершаем террористические акты?
Филипп с энтузиазмом кивнул.
– Мы начинаем с малого, прокладывая себе дорогу вверх. Мы не так уж давно вместе, но мы уже разгромили «Макдональдс», «Кей-Март», «Краун букс» и «Блокбастер-видео» – несколько из наиболее известных и узнаваемых фирменных марок. Изначально, как я уже указывал, наше намерение состояло в том, чтобы нанести удар нашим угнетателям, принести финансовый ущерб носителям известных имен, тем, кто поставил известных над неизвестными, но почти сразу мы поняли, что терроризм – это не более чем визитная карточка партизанской войны. Единственное его назначение – привлечь внимание к вопросу. Отдельные акты терроризма не могут вызвать постоянных, долговременных изменений, но могут осведомить о проблеме массы и привлечь к ней внимание широкой публики. Отвечая на твой вопрос, скажу: в нашем случае слово «террорист» – некоторое преувеличение. Мы ничего не взрывали, не похищали самолет, ничего такого. – Он усмехнулся и добавил: – Пока что.
– Пока что?
– Как я говорил, мы вырабатываем свой путь, проводя кампанию постепенной эскалации.
– И чего мы надеемся этим достичь?
Филипп с довольной улыбкой откинулся на спинку стула:
– Мы станем известными.
Официантка принесла еду и напитки, и я набросился на свой ленч, а разговор снова сполз от риторики, которая была выдана специально для меня, на более насущные дела или тривиальные личные вопросы.
В этом разговоре Филипп не участвовал. Он оставался вне его, над ним, и казалось, что он куда более знающий и мыслящий, чем все остальные.
Я доел пирог. Две официантки опустили шторы на западных окнах ресторана. Я посмотрел на стенные часы над кассой. Был четвертый час.
Оставалась еще одна вещь, которой я не знал, о которой не спросил, и о чем никто не вызвался ответить. Я положил вилку и сделал глубокий вдох:
– А кто мы такие? Мы такими родились? Или стали с годами? Что же мы собой представляем?
Я оглядел стол, но никто не хотел встретиться со мной взглядом. Всем почему-то было неловко.
– Мы – другие, – ответил Филипп.
– Но какие?
Молчание. Даже Филипп, впервые с той минуты, как окликнул меня на улице, был не так уверен в себе.
– Мы – Незаметные, – сказал Бастер.
– Это я знаю... – начал я. Осекся и посмотрел на него. – Где ты взял это слово – «Незаметные»? Кто его тебе сказал?
Он пожал плечами:
– Не знаю.
Филипп понял, к чему я веду.
– Да! – воскликнул он. – Мы все придумали это слово, разве нет? Каждый из нас нашел его сам.
– Я не знаю точно, что оно значит, – сказал я. – И значит ли что-нибудь. Но слишком это необычно, чтобы быть просто совпадением.
– Оно значит то, что мы в него вкладываем, – ответил Филипп. – Оно значит, что мы предназначены быть террористами.
