– Можно попросить Джейн? – спросил я у старой женщины, которая сняла трубку.
– Джейн Рейнольдс?
– Да.
– Она уволилась четыре месяца назад. Больше здесь не работает.
Это было как удар копытом под ложечку.
С момента расставания я не видел Джейн, не говорил с ней, никак не общался, но почему-то сама идея, что она поблизости, что она ведет все ту же жизнь, пусть даже меня в этой жизни нет, утешала, успокаивала. Пусть я не с ней, но просто знать, что она есть, было уже легче. И тут я внезапно обнаружил, что она выбросила всю свою прежнюю жизнь, как выбросила меня.
Где она теперь? Что делает?
Я представил себе, как она колесит по стране на заднем сиденье «харлея» какого-нибудь ангела ада.
Нет. Эту мысль я отмел. Джейн так не сделает. А если и да, то это не мое дело. Мы больше не вместе. И у меня нет права быть задетым ее теперешними поступками.
– Алло? – спросила старая женщина. – Вы слушаете?
Я повесил трубку.
* * *
В этот вечер я увидел его на улице у моего дома. Этого, с пронзительным взглядом. Он стоял в тени под деревом, его левый бок был слегка освещен уличным фонарем, стоящем в полуквартале отсюда. Я увидел его в окно, когда задергивал занавески, и перепугался до дрожи. Я пытался о нем не думать, чтобы не подыскивать для самого себя разумные объяснения, но видеть его на улице, ждущего в темноте и разглядывающего мои окна, наблюдающего за мной, – это меня напугало. Очень. Теперь стало совершенно ясно, что он за мной шпионит.
Крадется за мной.
Только я понятия не имел зачем.
Я рванулся к двери; распахнул ее и храбро выскочил на крыльцо, но его уже не было под деревом. И никого там не было.
Я закрыл дверь, покрывшись гусиной кожей. Мелькнула мысль, что это, может быть, вообще не человек. Может быть, он вроде того хич-хайкера, который преследовал женщину в одном эпизоде «Сумеречной зоны». Может быть, он – сама Смерть. Или ангел-хранитель. Или призрак человека, которого обидели много лет назад мои предки и который обречен преследовать меня повсюду.
Куча глупостей.
Глупостей? Если я смог принять мысль, что я – Незаметный, почему тогда не принять и ту мысль, что он – призрак или какое-то другое сверхъестественное явление?
В эту ночь мне трудно было уснуть.
И приснился мне человек с пронзительными глазами.
* * *
Я начал прогуливать, по целым дням не появляясь на работе. Пока я по пятницам заполнял свой табель, плевать всем было, на работе я или нет.
Домой мне никогда не хотелось, и я поначалу шатался по торговым улицам и площадям: Сауз-Коаст-Плаза в Коста-Меса, Мэйн-Плейс в Санта-Ане, Бри-Молл в Бри. Но вскоре мне это надоело, и я просто колесил по Ирвайну, кружа по улицам, как мотылек вокруг фонаря.
Я стал парковать машину и ходить пешком по районам магазинов Ирвайна, и мне было приятно единообразие магазинов, легко в этой гармонии однородности. Это сделалось ежедневной рутиной – ленч каждый день в одном и том же «Бюргер Кинге», одни и те же музыкальные, книжные и одежные магазины. Шли дни, и я начал узнавать улицы, лица людей, похожих на меня, одетых для работы, но явно не работающих и работы не ищущих. Однажды я увидел, как один из них крадет продукты в ночном магазинчике. Я стоял на той стороне улицы, ожидая зеленого светофора, у перехода, и видел, как высокий и хорошо одетый человек зашел в «Семь-одиннадцать», взял с витрины две коробки пива и вышел, явно не заплатив. Мы разошлись на тротуаре.
Мне стало интересно, оставил ли он отпечатки пальцев на чем-нибудь, кроме пива. Он же должен был коснуться двери, чтобы открыть. Если я войду в магазин и расскажу продавцу, сможет полиция снять эти отпечатки и поймать этого человека?
Я раскрыл правую ладонь и посмотрел на пальцы. Считается, что каждый человек в мире имеет уникальный пальцевой узор, присущий только ему. Но, глядя на бороздчатые спирали у себя на пальцах, я подумал, настолько ли это верно, как говорится. Было у меня подспудное ощущение, что пальцы мои не уникальны, что они на самом деле не мои. Раз во мне вообще ничего оригинального нет, ничего неповторимого, почему тут должно быть по-другому? Я раньше в журналах, в новостях, в кино видал отпечатки пальцев, и различия между ними всегда были очень слабыми и почти незаметными. Начнем с того, что если пальцевые узоры так ограничены по виду, насколько разумно считать, что никакие два узора не совпали за всю историю человечества? Должны были бы хоть два комплекта узоров за это время совпасть.
