Она снова убежала вниз. Оглядевшись, я переместился ближе к столу, который находился близко от противоположной спины. Уперев ноги о стену, я прислонился спиной к компьютерному столу.
Когда Мадлен вошла, я протянул к ней руку.
- Иди сюда.
Она поставила стакан на стол, и подошла ко мне.
- Залазь на мои ноги, Мадлен. Прямо сюда, - я указал на высоко поднятые голени.
- А ты меня точно удержись? – с сомнением, спросила она.
- Давай, забирайся.
Мадлен больше ничего не говоря, взгромоздилась туда, куда я просил. Под ее весом, ноги немного опустились, но держать ее мне было легко.
- Так я садил Ханну, когда она была еще совсем маленькой.
- Думаю, мой вес намного отличается от веса твоей сестренки.
- Не намного.
- Тогда, либо я – больная дистрофичка, либо Ханна – была очень толстой.
Я рассмеялся, откинув голову, затем стал дальше слаживать комиксы.
- Ханна не больна. – Не глядя на Мадлен, сказал я. – У нее психологическая травма. Поэтому, она почти не разговаривает.
Я поднял на нее глаза. Но Мадлен молчала и внимательно смотрела на меня, ожидая продолжения.
- В прошлом году, мы с родителями были в Бостоне на День Благодарения. Нас пригласили на ужин к папиному деловому партнеру. Ханна осталась дома с няней. На том ужине…Ты точно хочешь все услышать?
- Я хочу, чтобы ты хотел. Хотел мне рассказать и поделиться, чтобы там ни было. – Мадлен погладила меня по коленке. Я кивнул и продолжил:
- На ужине, я познакомился с девушкой. Ей было восемнадцать, и мы понравились друг другу. Это было так глупо, Мадлен. Она предложила мне уехать оттуда, и я согласился. Мы приехали в отцовскую квартиру. Я отпустил няню Ханны… и решил заняться сексом с этой девушкой.
Когда я посмотрел на Мадлен, лицо ее оставалось бесстрастным. Но в глазах я увидел печаль. Тем не менее, я хотел, чтобы она все знала.
- Я как последний идиот, включил музыку, когда мы стали…В общем, я услышал крик. Кричала Ханна. Когда я вбежал к ней в комнату, я увидел факел. Она горела.
Меня начало трясти от воспоминаний. Мадлен спрыгнула с моих ног и оказалась рядом.
- Боже. Стайлз…
Я крепко прижал ее к себе и, придя в себя, продолжил:
- Раньше Ханна любила свечи и никогда без них не засыпала. Главное, нужно было их тушить, когда она уснет. Это делали ее няни. Но в тот вечер, я об этом не помнил. Я просто быстро вытолкнул няню из квартиры и, проверив, что Ханна спит, занялся другим делом. Я… Мадлен, ей было четыре. Не знаю, зачем она встала и каким образом загорелась ее пижама, но это случилось. Я позвонил 911. Родители уже приехали в клинику, и я думал, что больше они никогда не назовут меня своим сыном. Но со временем все понемногу наладилось. Меня не винили, потому что каждый день, я делал это сам.
По щекам Мадлен текли слезы. Я ловил их губами, мне хотелось плакать самому.
- Больше года, Ханна не разговаривает. Она все тот же милый и забавный ребенок, но услышать от нее можно не больше трех слов в день.
- Мне так жаль, так жаль, - плакала Мадлен.
- Ш-ш. Тише, малышка. Все образуется. Каждые две недели, я вожу ее к самому лучшему доктору. Мы справляемся с этим.
- Но твоя вина съедает тебя, Стайлз. – Она посмотрела мне в глаза. – Ты должен простить себя.
- Я не могу. Ее тело изуродовано на всю жизнь. Ее шрамы – это мои шрамы, и я буду с этим жить.
Мадлен опустила глаза и снова прижалась ко мне.
- Тогда, я помогу тебе, - еле слышно сказала она.
Какое-то время, мы молчали. Я дал время Мадлен все это переварить, а сам мучился воспоминаниями. Он слишком свежи.
- Знаешь, что еще? – я слегка тряхнул Мадлен, заставляя выйти из задумчивости.
- Что?
- Та девушка просто испугалась и убежала. Даже ничего не сделала, чтобы помочь. С тех пор, мы не виделись. Мне было шестнадцать, и на тот момент, я лишь думал о потере девственности.
Мадлен привстала и посмотрела на меня.
- Ты потерял с ней девственность?
- Нет. Не успел.
- О.
- Что и все?
- Что именно? – удивилась Мадлен.
- Ты не спросишь, с кем …
