— Когда он заболеет в следующий раз, я обязательно тебе об этом сообщу, — сказала Оливия и, обернувшись к сэру Гарри, тихо добавила: — Он часто болеет. Нас это беспокоит. — А потом почти шепотом: — Он такой от рождения.
Мисс Кэдоган встала.
— Теперь тебе лучше? — обратилась она к Уинстону. — Должна сказать, что ты немного осунулся.
Гарри показалось, что Уинстон просто пышет здоровьем.
— Я здоров, — рявкнул Уинстон. Его злоба была явно направлена на сестру, которая продолжала сидеть, довольная тем, что добилась своего.
Мисс Кэдоган отвела взгляд от Уинстона и увидела, как Оливия одними губами произнесла: «Он болен».
— Я обязательно принесу тебе эту микстуру, — упорствовала мисс Кэдоган. — Она немного противная, но наша экономка считает, что она очень хорошо помогает. И я настаиваю, чтобы ты сейчас же вернулся домой. Еще прохладно.
— В этом нет необходимости, — отбивался Уинстон.
— Я и так собиралась уходить, — сказала мисс Кэдоган, доказав, что молодому Бевелстоку не удастся противостоять объединенному напору двух решительных женщин. — Ты можешь меня проводить, Уинстон.
— Передай маме, что я скоро вернусь, — сказала Оливия, мило улыбаясь.
Ее братец был в ярости. Он понял, что его перехитрили. Предложив мисс Кэдоган руку, он повел ее к выходу из парка.
— Блестяще сыграно, леди Оливия, — с восхищением сказал Гарри, когда его уже нельзя было услышать.
Она одарила его скучающим взглядом:
— Вы не единственный мужчина, который меня раздражает.
Подобное замечание ни при каких обстоятельствах нельзя было оставить без ответа. Поэтому он сел рядом на то место, которое только что освободила мисс Кэдоган.
— Есть что-нибудь интересное? — спросил он, имея в виду газету.
— Не знаю. Мне все время мешали читать.
— Вы намекаете, что я должен извиниться, — сказал он со смешком, — но я не стану потакать вам.
Она сжала губы, видимо, для того, чтобы избежать резкого ответа.
Он откинулся на спинку скамьи, вытянул ноги и скрестил их в щиколотках, сигнализируя этой ленивой позой, что он намерен остаться возле нее.
— В конце концов, — будто размышляя, сказал он, — меня нельзя обвинить в том, что я нарушаю ваше одиночество. Мы сидим на скамейке в Гайд-парке — на свежем воздухе, в публичном месте, и так далее, и тому подобное.
Он сделал паузу, дав ей шанс ответить. Но она молчала. Поэтому он продолжил:
— Если бы вам было нужно одиночество, вы могли взять газету к себе в спальню или в кабинет. Разве не в этих местах в доме вы могли бы уединиться?
Он снова помолчал, ожидая ее ответа, но она отказывалась отвечать. Тогда он понизил голос до полушепота и спросил:
— У вас есть кабинет, леди Оливия?
Она уставилась прямо перед собой, видимо, не желая смотреть на него, и он подумал, что она не ответит. Но она сказала:
— Нет, у меня нет кабинета.
— Как жаль, — пробормотал он. — Я нахожу очень удобным иметь место, принадлежащее только мне. Кроме спальни, конечно. Вам стоит задуматься о том, леди Оливия, чтобы устроить себе кабинет, где бы вы могли читать газеты и никто бы вам не мешал.
Она повернулась к нему с подчеркнуто невозмутимым видом.
— Вы сидите на рукоделии моей служанки.
— Извините. — Он вытащил из-под себя вышивание. Он сидел на самом его краешке, но решил быть великодушным и не стал комментировать. — А где ваша служанка?
Она махнула рукой куда-то в пространство:
— Она пошла поболтать со служанкой Мэри. Я уверена, что она сейчас вернется.
На это у него не было ответа, поэтому он сказал:
— У вас с братом очень интересные отношения.
Она пожала плечами, явно пытаясь избавиться от него.
— Мой брат меня презирает, — признался Гарри.
Это ее заинтересовало. Она повернулась к нему и улыбнулась:
— Мне бы хотелось с ним познакомиться.
— Он не часто появляется у меня в кабинете, но если он встает не слишком поздно, он завтракает в маленькой столовой, окна которой выходят на ту же сторону, что и мой кабинет. Через два окна от моего. Вы можете попытаться увидеть его там.
Она пристально посмотрела на него, а он лишь вкрадчиво улыбнулся.
— Почему вы здесь? — спросила она.
— Катаюсь верхом.
— Нет, почему вы здесь? На этой скамье? Рядом со мной?
