Контора!
Старый козел! Он не приносил блокнот домой! Боб передал ему свои вещи в конторе, и он запер их в сейф.
Сэм поискал взглядом свой плащ, но увидел только розовый махровый халат жены, который тут же набросил на себя. Чудом отыскав ключи, он кинулся в гараж, завел «кадиллак». Машина рывком тронулась с места, зацепив за что-то, но Сэм этого не заметил.
По дороге им овладел новый страх: вспомнит ли он код сейфа?! Или забыл напрочь, как и многое другое из своего прошлого?
Из груди рвался вой, а может, всхлип. Он боялся, что не справится с предстоящим делом. Уверенность покинула его. Все, он — конченый человек. Крышка.
Однако он припарковался, кое-как вскарабкался по ступенькам, отпер дверь конторы и через приемную проковылял в свою берлогу. Там он вдруг почувствовал, что на него снизошло благословение свыше. Едва его пальцы коснулись замка сейфа, комбинация цифр сама собой сложилась перед глазами. Он мгновенно открыл сейф и извлек картонную коробку.
Сэм поставил ее на рабочий стол и включил свет, отвлекшись лишь на несколько секунд, чтобы набить трубку. Как только он глотнул ароматного дыма, тут же почувствовал себя прежним человеком — собранным, авторитетным, могущественным. Изыди, «кукурузник», неотесанный Лир, мечущийся в ярости по Полк-Каунти.
В коробке лежали только два предмета. А ведь было три. Сэм вспомнил, что Боб и этот Расти-Рафус-Ральф-и-тому-подобное забрали с собой большой бумажный конверт с газетными вырезками. Бог с ним. Ценность представляет то, что осталось. Причем вовсе не старая книжка с квитанциями для штрафов за нарушение правил дорожного движения, а блокнот с записями Эрла, сделанными рано утром 23 июля 1955 года. На обложке — неровная коричневатая полоса, как на знаменитых картинах Джексона Поллока; половина страниц тоже в чем-то коричневом.
Сэм отпрянул. Кровь! Блокнот пропитался кровью Эрла, пока тот умирал в своей машине.
Сэм открыл блокнот.
Он был потрясен. За те десять лет, что они работали вместе, Сэм, читая отчеты Эрла, изучил его почерк вдоль и поперек, знал его, как свой собственный. Теперь, спустя сорок лет, вновь глядя на знакомые петли и завитки, на ровные строчки, залитые кровью, он всем своим существом ощущал присутствие Эрла, будто тот сидел рядом в его кабинете.
И опять он содрогнулся, пытаясь представить, как мыслил Эрл. Эрл, как ты работал? Какой был у тебя стиль? У каждого следователя свой стиль ведения расследования, свои точки опоры, от которых он отталкивается, стараясь упорядочить хаос разнородной информации. Так как же работал Эрл?
В воображении Сэма всплыл верстак Эрла в подвале его дома: для каждого инструмента свое место, все разложено по полочкам. Эрл терпеть не мог кавардак; он верил в порядок.
Значит, он стал бы придерживаться такой последовательности: место преступления, тело, улики, выводы.
Нет, нет, не так. Скорее, он делал выводы по каждому пункту, а потом сводил их воедино. Правильно. Он всегда так поступал.
Перво-наперво положение трупа — на схеме он в той же позе, которую увидел Сэм на месте преступления. От тела тянутся пунктирные линии к объектам местности («дерево», «камень»). Эти же линии обозначают расстояния. Эрл также пометил крестиками участок, обозначенный им как «глинистый сланец», с припиской «следов нет».
Хмммм. Сэм задумался. Новая деталь. Он попытался вспомнить, что было выявлено при осмотре места преступления. Сам он из-за убийства Эрла прибыл туда только на следующий день ближе к вечеру. Измученный горем и бессонной ночью, он тогда был раздражен и подавлен. Полицейский, стороживший труп в одиночестве, помнится, сообщил ему, что следственная группа из полицейского управления штата так и не объявилась, но на мертвую негритянку приходили поглазеть жители города. Значит; кроме Эрла, обследование места преступления никто толком не проводил. Следы там уже были безнадежно затерты и затоптаны.
Сэм перевернул страницу, чтобы ознакомиться с выводами. Комментарий Эрла состоял всего из двух вопросов: «Ее перетащили сюда? Сбросили туда, где нельзя найти следов?»
Перетащили? Это что-то новенькое. Перетащили? Зачем Регги...
