Следствием такого самопрельщения бывает для одних то, что они бросаются на чрезмерные подвиги не по силам и не по времени. Сильное возбуждение энергии самонадеянностью дает им на первый раз силу протянуть такие подвиги несколько времени; потом силы их истощаются, и они не находят уже их в себе столько, чтобы держать самые умеренные подвиги, а нередко и от этих отказываются. Другие же, разжигая свою самодеятельную энергию все более и более, доходят до такой самоуверенности, что считают все для себя возможным. В этом возбужденном состоянии они совершают пагубные шаги: бросаются в высохшие колодцы или с утесов, где живут в пещере какой, совсем отказываются от пищи и подобное. Все это устраивает враг незаметно для прельщаемых.
Для других следствием самопрельщения, приписывания самим себе своих успехов бывает то, что они дают себе право на разные послабления и льготы. Есть прелесть в жизни, что когда вводится в нее что-то новое, как, например, у покаявшегося, тогда дни кажутся месяцами, а недели годами. От этого потрудившемуся немного в порядках новой жизни враг легко вбивает в голову мечты: сколько я потрудился, сколько времени постился, сколько раз ночи не спал и подобное. Можно немного и отдохнуть. Отдохни, толкует враг, дай покой плоти; немножко и развлечься можно. Как только согласится на это неопытный новичок, пойдут у него льготы за льготами, пока, наконец, расстроятся все порядки богоугодной жизни, и он спустится в ту же жизнь, которую оставил, и начнет опять жить в нерадении и беспечности, спустя, как говорится, рукава. С такими, впрочем, искушениями – чуждаться и совета, и руководства других, приписывать себе успехи, замышлять о чрезмерностях и послаблениях – враг подступает не только в начале доброй жизни, но делает попытки к таким внушениям и в продолжение всей ее. Потому сам можешь видеть, как необходимо тебе все, что ни делаешь, делать с советом, никогда никаких успехов, как бы они ни были малы, не приписывать себе, своим силам и своему тщанию, избегать всяких чрезмерностей и послаблений и вести жизнь ровную, но энергичную и живую, всегда в порядках, однажды заведенных и установленных по примерам святых, прежде живших, и с рассуждением опытных людей, современных тебе.
Глава тридцать третья
Как враг отклоняет от добрых дел и портит их
Указанные перед этим козни врага расстраивают всю добрую жизнь. Против того, кто, устояв против них, стремится неуклонно добрым путем, враг строит иные козни и иные преткновения. Тут он не на всю жизнь вооружается, а действует урывками против всякого частного дела, которое начинает и делает добрый христианин по Богу.
Со времени открытия глаз утром после сна до закрытия их снова на ночь мы окружены делами, которые непрестанно чередуются и, следуя одни за другими, не оставляют пустого момента, если мы внимаем себе и не болеем леностию и нерадением. При этом не только дело молитвенного устремления сердца к Богу, не только должные дела в сношениях с другими в правде и любви, не только дела упорядочения в себе равновесия между телом и душой, в подвигах самоумерщвления, но и житейские дела с гражданскими все должны быть обращаемы на совершение спасения со строгим вниманием, бодренностью и усердием. Ревнителям об этом Бог помогает все вести достодолжно, содействуя им Своей благодатью с охранением их Ангелами и молитвами святых. Но и враг не дремлет. Ко всякому делу он подстревает и хлопочет, нельзя ли как-нибудь помутить течение наших дел и вместо должных навести или сбить на дела недолжные: то бросается помешать самому начинанию их, то, если в этом не успевает, хлопочет сделать их исполнение и совершение никуда негодными; когда же и в этом посрамляется, то злоухитряется отнять у них всякую перед Богом цену, возбудив тщеславие и самомнение.
Св. Иоанн Лествичник так говорит об этом: «Во всех деяниях наших, которыми стараемся мы угодить Богу, бесы выкапывают нам три ямы: во-первых, борются, чтобы воспрепятствовать нашему доброму делу; во-вторых, когда они в этом первом покушении бывают побеждены, то стараются, чтобы сделанное не было по Богу; а если эти воры и в этом умышлении не получают успеха, тогда уже, бесшумно подступив к нашей душе, ублажают нас, как живущих во всем богоугодно. Первому искушению сопротивляется горячее рвение и память о смерти; второму – повиновение и уничижение; а третьему – всегдашнее укорение самого себя. Это трудно нам, пока не войдет во святилище наше огонь Божий (ср. Пс. 72, 16–17). Тогда уже не будет в нас насилия злых навыков, потому что
