— Две леди уже проигнорировали тебя. Неужели не понимаешь, что это означает? — тихо спросил он.
— Девлин порекомендовал не обращать внимания, и я намерена последовать его совету.
— Ты не можешь выйти за Монро. Правда, если поставила себе целью стать герцогиней, а не какой-то графиней…
— Что за вздор ты мелешь! Я ухожу.
— И куда именно?
— Добыть немного бренди из библиотеки твоего отца.
— Неужели не помнишь, что стряслось с тобой в тот раз, когда ты пила бренди? Ты и Нэтти Поул стянули бутылку лучшего бренди дядюшки Саймона, а потом вас целый час выворачивало в кустах за домом.
— Мне было двенадцать лет, — возразила она, но Джеймс покачал головой.
— Помню, тебе было так плохо, что ты лежала, задыхаясь, и бормотала самым жалобным голоском: «Во мне ничего не осталось, Джеймс, и теперь я обязательно умру. Пожалуйста, извинись за меня перед дядей Саймоном за то, что я стащила его бренди». А потом впала в ступор. Так что никакого бренди. На этот раз у меня не хватит здоровья, чтобы за тобой ухаживать.
Корри взялась было за дверную ручку, но, помедлив, враждебно посмотрела на него.
— Повторяю, иногда ты бываешь прав. Вот как сейчас. Ладно, пойду добуду большой стакан воды, — пообещала она и бесшумно выбежала из комнаты. Хорошо, что надела туфельки без каблуков!
Джеймс мрачно нахмурился. Богу известно, он не хочет жениться. Не просто на Корри… — при этой мысли ему дурно становится, — но и вообще ни на ком. Его отец не женился до двадцати восьми лет, прекрасный зрелый возраст, по мнению графа, в котором мужчина наконец осознает, что спать с одной женщиной каждую ночь и на вполне законном основании — совсем не так уж плохо.
Но ведь Джеймсу всего лишь двадцать пять! Три года свободы вылетят в трубу только потому, что Корри увязалась за ним и, видите ли, спасла.
Дьявол, преисподняя и адский огонь!
— Милорд, вы слишком раскраснелись, — сочувственно заметил Петри с порога. — Мисс Корри не следовало спорить с вами. Теперь у вас может разлиться желчь и снова начаться лихорадка. Я хотел просить ее удалиться, но она ушла сама. Зато у меня есть немного ячменной воды, которую оставила ваша дорогая матушка.
— Петри! — прошипел Джеймс, злобно глядя на камердинера, прослужившего ему больше пяти лет, а заодно и на проклятую ячменную воду. — Есть вещи, которые джентльмен просто обязан выдержать и вынести, даже ценой вернувшейся лихорадки. Дай мне это гнусное зелье, а потом оставь в покое. Клянусь, что выпью его, прежде чем доковыляю до постели.
— Ее сиятельство сказала, что добавила в питье кое-какие штучки, которые вам понравятся. Возьмите, милорд, и пейте залпом.
Джеймс пригубил ячменную воду, готовый немедленно ее выплюнуть, но, к своему удивлению, обнаружил, что вкус совсем не так уж плох. Он осушил стакан, вздохнул, побрел к лестнице и медленно поплелся по длинному коридору к спальне. Приклонив голову на подушки, он заметил, что Петри все это время шел следом. Вероятно, боялся, что хозяин хлопнется без чувств.
Джеймс лежал, досадуя, что дорога до спальни оказалась чересчур длинной. Он уже закрыл глаза, когда Петри дипломатично откашлялся.
— Ладно, Петри. Выкладывай, не то поперхнешься собственными словами.
— По моему опыту, милорд, от молодых леди не стоит требовать немедленных решений. С ними следует обращаться мягко…
— Петри, хотел бы я, чтобы ты увидел Корри, врывающуюся в дом верхом на лошади и с вилами под мышкой. Она ранила в руку одного из злодеев. Поверь на слово, она отнюдь не хрупкое, изнеженное создание.
— Может, вы в то время бредили, милорд, и всего лишь вообразили, что все это было на самом деле. Многие из слуг считают, что вы сумели спастись самостоятельно, а потом нашли в загоне плачущую и несчастную мисс Корри, отнесли ее на ферму, где наконец упали без сил, потому что несли ее десять миль и отдали всю свою одежду, чтобы она согрелась. Мы уверены, что так оно и было, поскольку эта история куда больше походит на правду.
Джеймс от удивления лишился дара речи.
— И ты утверждаешь, что и Уилликом так считает? — выговорил он наконец…
— Вот этого я точно сказать не могу, милорд.
