Между тем, краснокожий оратор доказывал, что это утверждение лживо, и проклинал палачей, восклицая:
— Так умер последний царь инков позорной смертью злодея!
И патетическим жестом указывал на камень, на котором был сожжен Атагуальпа. Волнение и негодование толпы, окружавшей чужеземцев, все возрастали. Все взоры, обращенные на них, дышали угрозой. Без сомнения, их присутствие в этом священном месте и в такую минуту казалось святотатством. Века рабства не согнули еще окончательно выю завоеванного народа, и казалось — вот-вот он поднимет голову и восстанет против завоевателей.
Дорогу «деве Солнца»!
Мужчины, женщины, дети, толпившиеся вокруг маленькой группы европейцев, напирали на них с такой явной враждебностью, что Раймонд первым воскликнул:
— Пора уходить!
— Да, да, и как можно скорее, — прошептала Мария- Тереза.
Маркиз был того же мнения, хотя ему неприятно было показать, что он боится. Они вскочили на мулов, но в эту минуту весь двор огласился бесконечно-тоскливым и жалобным воплем — плачем о погибшем Атагуальпе, и в воздухе замелькали крепко сжатые кулаки.
Положение было критическое.
Маркиз крикнул:
— Вперед!
И первым вонзил шпоры в бока своего мула. Мул, не ожидавший этого, взвился на дыбы и ринулся на толпу.
Засверкали ножи, выхваченные из ножен. Еще миг — и не избежать бы кровопролития, но в эту минуту в толпе произошло движение.
Человек высокого роста прокладывал себе дорогу к небольшой кучке белых. Большинство индейцев почтительно или со страхом сторонились, пропуская его; тех же, кто не торопился посторониться, он бесцеремонно расталкивал. Мария-Тереза, ее отец и Раймонд сразу узнали Гуаскара. Он взял под уздцы мула Марии-Терезы и громовым голосом, покрывшим шум толпы, крикнул:
— Смерть тому, кто осмелится коснуться «девы Солнца»!
После этих слов все угрожающе поднятые кулаки опустились, и взволнованная толпа мгновенно притихла.
И опять послышался голос Гуаскара:
— Пропустите чужеземцев!
Сам он шел впереди.
Они благополучно выбрались на площадь, где их приняли под свою защиту солдаты муниципальной гвардии, которые только головами качали, изумляясь, как путешественники так неосторожно заехали в этот квартал, кишащий фанатиками-индейцами, и к тому же накануне праздника Интерайми.
— Мы проводим вас до гостиницы.
И в гостиницу наши путники прибыли с почетным конвоем. Маркиз хотел поблагодарить Гуаскара, но индеец уже скрылся.
Мария-Тереза и Раймонд были бледны и молчаливы. Совершенно ошеломленный дядюшка даже спрятал свою записную книжку. В гостинице нашлась только одна свободная комната, где они и заперлись. Раймонд первым выговорил роковые слова:
— А что, если это правда?
— Да, да, — вскричала Мария-Тереза, — что, если это правда?
— В чем дело? Что правда?.. О чем вы говорите? — допытывался растерянный маркиз, отлично понимавший, о чем они говорили.
— Если правда — про «невесту Солнца»?
С минуту никто из них не мог произнести ни слова. Все были угнетены этой ужасной, чудовищной мыслью. Они только смотрели друг на друга с тревогой и страхом, как дети, когда им рассказывают страшную волшебную сказку.
Раймонд глухим голосом повторил:
— Вы слышали, как Гуаскар кричал: «Дорогу „деве Солнца“! Смерть тому, кто дотронется до „невесты Солнца“!»
— Может быть, у них такая манера выражаться, — вставил дядюшка. — Иначе…
— Что «иначе»? Что такое, черт возьми? — воскликнул маркиз, теряя голову и уже глубоко сожалея о поездке в Каямарку.
— Иначе… — робко пояснил дядюшка, — если бы Мария-Тереза и вправду была избрана ими в невесты Солнцу, они не отпустили бы ее… они оставили бы ее у себя.
— Послушайте! Что вы такое говорите? Да вы с ума сошли! — восклицал маркиз. — Неужто вы думаете, что здесь можно безнаказанно хватать наших дочерей… Да ведь мы здесь хозяева, черт возьми… Тут ведь под рукой полиция… войска… Да ведь эти презренные индейцы — наши рабы. Честное слово, все мы бредим наяву!
— Ну да, бредим наяву, — подтвердила Мария-Тереза, задумчиво качая своей хорошенькой головкой.
— Мое мнение такое, что нам надо поскорее уезжать из Каямарки, — решительно сказал Раймонд и, отойдя к окну, стал глядеть на улицу.
