Я потом поплачу, потом, уговаривала себя в ванной, но рыдание буквально рвалось из меня, и я поняла, что смогу, наверное, пытать, убивать, не раскаиваясь при этом ни на йоту. Я приняла душ и, немного успокоившись, вышла доигрывать свой номер. Оказалась, что негодяй в кожанке уже стоит у двери.
— Давай, сука малэнький, — попрощался он, — сдэлай всэм харашо!
Хлопнув меня по мокрому заду, он пошел торговать, и, судя по тому, что прощался он только со мной, четверке предстояло вскоре снова увидеться. Дальше пошло довольно гладко, в положенное время я вышла к Кузьме, но, высказав ему все, что думаю о нем, сутки отмывалась, отсыпалась и начала с ним разговаривать только через два дня.
Валю вместе с рыжей украинкой Светой Кузьма подставил намного круче, но мы долго спорили, и я до сих пор не уверена, есть ли его вина в том, что он ушел, когда залетные придурки со стеклянными глазами сунули ему в лоб револьвер и приказали махнуть девчонкам, чтоб те заходили в сауну. Заранее ничего нельзя было выявить — там парковалась у входа всего одна несчастная «шестерка», словом, я не могу злиться на Кузьму, который стоял под дулом и вспоминал своих маленьких детей. Он, конечно, обязан был попробовать убежать, или подать условный сигнал об опасности, а не заводить девчонок вовнутрь… тут, понятно, испугался, но он ведь не просто ушел, он пытался просить бандитов, и его начали избивать, и Валька закричала, чтобы он уходил и не волновался, поскольку оставляет их с самыми классными парнями в городе…
Классные парни засовывали им в задницы пустые бутылки и упражнялись в стрельбе. Свету поцарапало пулей, но в конечном итоге обе остались живы, хотя и насиловали их во все места немилосердно, и прижгли окурками Вале соски.
Кстати, в таких тяжелых случаях охранник докладывает крыше, и климовские должны мчаться на разборку. Но кому ж хочется переться под стволы из–за каких–то шалав? Наши братки подтянулись, но с таким опозданием, что залетных уже и след простыл. А чего — ночь на дворе, тот спал не дома, у того машина не завелась, третий искал первого… Полагаю, что если бы дело шло о Климовой заднице, сотня бойцов слетелась бы в течение получаса. Но это не проверено…
Валя была влюблена в мощного, широкоплечего Кузьму, а тому нравились Валины сиськи 4-го размера. Как–то летом, в теплый августовский день, когда заказов почти нет, наши экипажи по очереди ездили на природу, находя изумительные места на берегу Десны. Я благодарна Палычу за то, что могла любоваться самыми красивыми местами русской природы, и это спасало меня в уродливом кошмаре, который наполнял восемнадцатый год моей жизни. Так вот, мы там все загорали топлесс (кто–то уже знал это слово), и Кузьма игрался роскошной Валиной грудью (шрамы успели зажить), а когда ему становилось невмоготу, они уходили в заросли, и там предавались любви. Ко мне подкатывался Палыч, но больше шутливо, а не всерьез. Палычу иногда давала равнодушная Марина, а он привозил ей ширево. Конечно, наш старый водитель не имел отношения к пристрастию Марины — она со школы была наркоманкой, но ему тоже хотелось секса, а Марине было все равно. То есть, по жизни ей было уже наплевать на все, кроме дозы, и Палыч обретал свой кайф в обмен на услугу. Насколько мне известно, Палыч почти не кроил на Марине, завышая цену на винт. Но я могу и ошибаться — рынок наркотиков, к счастью, я не освоила…
В один из последних теплых дней лета, или уже начался сентябрь, не помню, мы по-детски запекали картошку в углях на великолепном берегу Десны. Сумерки начали размывать наши лица, когда Кузьма, отхлебывая из бутылки пивко, вдруг сказал, что он навсегда покидает нас, потому что сегодня он проводит полный инструктаж новому охраннику, который с завтрашнего дня заступает на смену.
Это был, конечно, сильный шок для Вали, но что она могла сделать? Я так понимала, что ей обязательно быть влюбленной в кого–нибудь, и надеялась, что новому охраннику не меньше придутся по вкусу Валины тяжелые груди с крупными сосками, на которых проступали синеватые прожилки.
Я ошибалась — новый охранник сразу и безоговорочно выбрал меня.
