По крайней мере он сейчас в безопасности. Полиция наконец арестовала настоящего преступника, и жизнь Рула больше не подвергается опасности. Вайолет чувствовала радость оттого, что и она приняла участие в том, чтобы доказать невиновность мужа. Она попыталась не задерживать свои мысли на том, что Рул по-настоящему Fie любит ее.
Она не обратила внимания на то, как кольнуло в сердце, вырвала еще один сорняк и встала на ноги, когда услышала в саду какие-то звуки.
— Какое отличное выдалось утречко сегодня.
Ее дыхание сбилось. Она узнала этот голос, это лицо. Саймон Пратт.
Ее взгляд метнулся к дверям террасы, но поблизости никого не было.
— Что… что вы тут делаете?
— Да я за тобой пришел, девочка. Ты забрала моих трубочистов. А ведь я тебя предупреждал. Я говорил тебе, что никто не может красть у Саймона Пратта.
Ее сердце застучало быстрее. Что-то блеснуло в солнечных лучах, и в его костлявых руках она заметила лезвие. Вайолет закричала и метнулась к террасе, но Пратт настиг ее в мгновение ока.
— Я бы вел себя благоразумнее, будь я на твоем месте. Если ты не хочешь попробовать холодной стали.
Вайолет стояла на месте и дрожала, желтовато-болезненное лицо было прямо возле нее, жилистые руки обхватили ее шею.
Пратт потащил ее по тропинке, ведущей к задним воротам, как раз через них он, должно быть, вошел в сад. Вдруг его хватка окрепла, вероятно, кто-то вышел на террасу.
Вайолет попыталась закричать. Рул, высокий и внушительный, стоял у балюстрады и не сводил напряженного взгляда с Пратта.
— Отпусти ее! — Угроза в его голосе заставила Вайолет задрожать.
— Стой там и не подходи! — прорычал Пратт.
Взгляд Рула переместился на лицо Вайолет, и странное спокойствие разлилось по ее телу. Рул был рядом. Он не позволит Пратту причинить ей вред. Как бы там ни было, Рул найдет выход и освободит ее.
— Я сказал: отпусти ее!
Пратт отвратительно и громко рассмеялся.
— Она украла моих трубочистов. И теперь у меня нет работы.
— Ты использовал детский труд, Пратт. Ты нарушал закон.
— А это не ее дело! — Он махнул ножом. — Я предупреждал ее. Никто не смеет красть у Саймона Пратта! — Он сильнее сжал горло Вайолет. — Позови кого-нибудь, и она тут же умрет!
Пятясь назад, он дошел до конца дорожки из гравия и подошел вплотную к воротам.
Рул подходил к ним шаг за шагом, на его лице застыл гнев.
— Чего ты хочешь, Пратт?
Пратт помолчал с минуту. Оглядевшись вокруг, он увидел мраморный фонтан, оценил отличное качество ковки, величественность дома.
— Я пришел за женщиной, которая доставила мне много хлопот. Но я отпущу ее, если ты заплатишь мне.
— Сколько?
— Пять сотен фунтов стерлингов. — Он ухмыльнулся, показывая обломки зубов. — Оценишь ее в пять сотен, или дороговато для тебя?
— Она стоит в сотню раз дороже.
Ее грудь сжало. Она так его любила!..
— У тебя есть пять сотен прямо в доме?
Рул кивнул:
— Я дам тебе деньги, если отпустишь леди.
Пратт захохотал.
— Я не дурак! Заткни свой рот, неси деньги, тогда уж я ее отпущу.
Вайолет видела, что Рул заколебался. Ему вовсе не хотелось оставлять Вайолет с Праттом, но никто, кроме них двоих, не знал, где в доме лежат деньги.
— Со мной все будет в порядке, — сказала Вайолет, читая в его глазах страх за нее.
Его челюсти сжались.
— Я принесу тебе деньги, Пратт, но если ты тронешь ее хоть пальцем, ты умрешь. Я разыщу тебя, где бы ты ни был, и придушу голыми руками.
Пратт приставил лезвие ножа к горлу Вайолет, так что на секунду у нее перехватило дыхание.
Рул пятился назад и смотрел на них, пока не дошел до террасы, потом повернулся и исчез в доме.
Пратт, поигрывая ножом, молча стоял и держал ее. В кабинете за картиной в позолоченной раме, на которой были изображены охотничьи собаки и лошади, был сейф. Рул показал ей его и сообщил комбинацию. Внутри была маленькая шкатулка из палисандрового дерева, откуда она могла взять деньги, если они понадобятся.
Показалось, что прошло лишь мгновение, когда Рул бегом вернулся в сад со шкатулкой в руках.
— Здесь тысяча фунтов. Возьми их и отправляйся к себе.
Глаза трубочиста полезли на лоб.
— Ты, похоже, по уши влюблен.
— Да, я люблю ее, Пратт! — Он повернулся к Вайолет, обращаясь прямо к ней. — Я совершенно определенно влюбился в мою жену. — Он подал ему шкатулку. — А теперь иди, пока я не передумал и не избил тебя до бесчувствия.
