В шесть часов вечера в дверь постучала служанка и сообщила Шарлотте, что ее срочно хочет видеть в гардеробной главный инспектор.
Очень бледная и усталая, она спустилась вниз и увидела инспектора, который разговаривал с двумя полисменами в штатском. Затем Шарлотта заметила знакомую сгорбленную фигуру Вольпо. Он скрючился на стуле, спрятав лицо в ладонях. На запястьях его были наручники.
Шарлотта невольно вскрикнула. Португалец поднял голову. Его лицо было вспотевшим и смертельно бледным, какого-то желтоватого оттенка. Его темные глаза взглянули на нее. И тут он упал на пол и пополз к ее ногам.
— О миледи, миледи, простите меня, замолвите за меня словечко, не дайте им повесить меня! — бормотал он, явно находясь в состоянии невыразимого ужаса.
Шарлотта вздрогнула, когда он вцепился в полу ее платья.
— Что все это значит? — сурово спросила она.
Главный инспектор сообщил ей, что они только что арестовали Вольпо за убийство ее мужа. С самого начала, с самого первого допроса они заподозрили португальца. Вольпо оказался не очень умным, неловко пытаясь скрыть свое преступление. Две явные улики привели полицейских к его аресту: принадлежащие ему башмаки, обнаруженные в его комнате, были все еще влажными и к ним прилипли листья, обнаруженные на той самой тропинке.
А потом через час одна из собак учуяла запах и привела полицейских к ножу, который Вольпо закопал в лесу. На лезвии были обнаружены не только следы крови, но и инициалы Вольпо. Это был стилет итальянского типа, идентифицированный как принадлежавший португальцу. К тому же несколько слуг из замка опознали этот стилет как собственность Вольпо.
Дальше все оказалось очень просто. Сперва слуга пытался отрицать свою вину, но потом не выдержал и признался в преступлении.
Пока главный инспектор записывал, Вольпо рассказал всю историю, добавив к ней свои личные мотивы убийства.
И вот наконец Шарлотта, бледная и молчаливая, узнала о злосчастном заговоре, который организовали Вивиан с португальцем, чтобы уничтожить ее. Записка, которую якобы написала Шарлотта, была написана самим Вольпо. Ей пересказали всю эту неблаговидную и мрачную историю.
— Я во всем признаюсь судье, — бормотал Вольпо, — но не дайте им повесить меня, миледи. Вы же такая добрая! Его светлость сошел с ума… совершенно обезумел от ярости. И я поклянусь, что он мучил вас, если вы только попросите их сохранить мне жизнь!
Однако Шарлотта закрыла лицо ладонями и молчала. Все это было слишком ужасно. Вольпо увели. Она осталась одна, и вскоре на нее снизошли какое-то великое спокойствие и умиротворение. На нее — и Клуни. Она испытывала чувство благодарности оттого, что наконец-то круг замкнулся. Замкнулся окончательно и бесповоротно. И не только потому, что она освободилась от Вивиана, но и потому, что теперь добрые имена — Доминика и ее — наконец-то будут восстановлены.
Завтра Вольпо станут судить за убийство хозяина. Зачитают его признание. А газеты осветят все печальные обстоятельства этого дела, и вскоре каждая живая душа в Лондоне узнает о том, что лорд Сен-Шевиот и Шарлотта Чейс ни в чем не повинны, а стали жертвами мести безумца и предательства слуги.
После ухода детективов Шарлотта долго сидела в полном одиночестве в своей гардеробной и размышляла, пытаясь привести в порядок свои чувства и поверить в то, что она действительно освободилась от зла и мучений.
Рядом с камином висела миниатюра, изображавшая мать Вивиана, когда она была еще девочкой с огромными сверкающими глазами, вьющимися волосами, ниспадающими на белоснежную грудь. Шарлотта пристально рассматривала миниатюру и невольно думала: «Элеонора будет выглядеть так в шестнадцать лет…» Шарлотта прошептала:
— Дорогая леди Чейс, моя единственная на свете мать, возможно, в своем духовно возвышенном мире ты уже приняла душу своего заблудшего сына. И, может, твои слезы и молитвы спасут его от вечного проклятия. Кто знает? Но я обещаю тебе, что Клуни, который ты так любила, никогда не будет в упадке и разрушении. Обещаю, что твои внучки будут учиться, смеяться и танцевать здесь. Старинный Титул угас, но
