Однако если бы они знали Сайласа Добсона так же хорошо, как его дочь, то не спешили бы праздновать победу.
Сын простого мясника, Сайлас смог достичь высот только потому, что обладал упрямой целеустремлённостью, сносящей все преграды на пути. Целеустремлённостью, граничащей с беспощадностью.
Зная, что Сайласу Добсону лучше не перечить, Талия затрепетала, едва услышав, как под высокими сводами элегантного особняка разносятся оглушительные вопли отца:
– Талия! Талия, ты где? Чёрт, куда провалилась эта девчонка?
Тут же раздался быстрый топот ног – слуги торопились доложить хозяину о её местонахождении. Талия со вздохом отложила книгу о Китае, которую читала, и с грустью окинула взглядом своё временное убежище.
Сводчатые окна выходили на укромный розовый сад и мраморный фонтан, струи которого искрились под тёплым майским солнцем. Стены комнаты опоясывали ряды массивных полок с книгами в кожаных переплётах, а на выполненном в виде купола потолке был изображён мчащийся на колеснице Аполлон. У стены располагался стол орехового дерева, рядом находился камин из украшенного резьбой мрамора, а перед ним с двух сторон стояли два кожаных кресла. Пол застилал восточный ковёр, отливавший рубиново-алым и сапфировым, словно поле из драгоценных камней.
Что и говорить, библиотека была красивая.
Поднявшись с кресла, Талия провела ладонями по зеленовато-голубому подолу простого муслинового платья, жалея, что не переоделась в нарядное шёлковое. Отец будет недоволен.
Впрочем, с мрачной иронией подумала Талия, ей никогда не угодить отцу, что бы она ни надела.
Сказать, что Сайлас был разочарован рождением девочки, значит, не сказать ничего. Он мечтал о сыне, наследнике, а уж никак не о дочери, которая вдобавок уродилась чёрной, будто цыганка, и ни капли не была похожа на утончённых белокурых дебютанток, украшающих собой бальные залы Лондона.
Заранее приготовившись к появлению отца, Талия даже не поморщилась, когда тот резко распахнул дверь библиотеки и наградил дочь гневным, нетерпеливым взглядом.
– Мог бы и сам догадаться – опять торчишь среди своих распроклятых книжек. Только время зря тратишь. – Неодобрительный взгляд отца остановился на простом платье Талии. Заметил он и отсутствие украшений. – Зачем я, спрашивается, выбрасываю столько денег на разные там побрякушки, финтифлюшки? Чтобы ты ходила и красовалась, как все эти светские вертихвостки.
– Но я не просила покупать мне наряды, – тихо напомнила Талия.
Отец фыркнул:
– Ну конечно, тебе дай волю – будешь ходить как подёнщица. Станут говорить, что мне на единственную дочку денег жалко. Нет уж, благодарю покорно.
– Я вовсе не это имела в виду.
Тяжёлыми шагами Сайлас приблизился к столу. Сегодня лицо его было краснее обычного. Казалось, затянутый на толстой шее белый галстук вот-вот задушит его.
Талия забеспокоилась. Отец позволял камердинеру натянуть на себя этот приталенный серый сюртук и жилет в бордовую полоску только в одном случае – если собирался провести день не в конторе, а в светском обществе. Случалось подобное редко, и дело неизменно заканчивалось одним и тем же – отец возвращался домой в отвратительном настроении, а аристократы убить его были готовы.
– Ты меня и так вечно позоришь – двух слов связать не можешь, запинаешься, точно слабоумная! – прорычал Сайлас, схватив хрустальный графин и щедро плеснув себе в бокал бренди.
Талия опустила голову, в очередной раз чувствуя себя ни на что не годной.
– Я стараюсь…
– Хорошо же ты стараешься, как я погляжу, сидишь тут, как сыч, а все твои подружки веселятся на пикнике в Уимблдоне.
Талия ощутила давно привычное разочарование.
– Они не мои подружки. И вообще, меня не приглашали…
– Ах вот оно что! – рявкнул отец. – Погоди, я с этим лордом Моррилтоном ещё поговорю.
– Не надо, отец. – Талия испуганно вскинула голову. Она терпеть не могла, когда отец заставлял её куда-то идти. А уж если хозяева будут вынуждены принять её против воли… – Я ведь предупреждала, но вы не стали слушать. Место в обществе нельзя купить ни за какие деньги.
Внезапно гримаса гнева на лице Сайласа сменилась гордой улыбкой.
