– Делаем для этого все возможное. Но сейчас ты будешь жить в нашем доме.
– Твоя мать не против?
– Нет, насколько мне известно, – улыбнулся Росс.
– Ты тоже живешь там? – поинтересовалась Джина.
– Я живу в пентхаусе в нашем отеле в Беверли-Хиллс.
– Холостяцкая берлога?
– С чего ты решила, что я не женат? – Росс одарил ее любопытным взглядом.
– У незамужних женщин особое чутье в таких вопросах.
– А ты сама так и не встретила того, за кого хотела бы выйти замуж? – На сей раз, улыбка задержалась на его лице надолго.
– Я, как и ты, предпочитаю независимость, – ответила девушка. – По крайней мере, на данный момент.
Аэропорт остался позади, машина ехала по шоссе. Со всех сторон их окружал город, Лос-Анджелес. Город, в котором она родилась. Джине до сих пор трудно было принять это.
– Куда мы едем? – спросила она.
– Малхолланд, – Росс махнул рукой куда-то вперед. – Оливер предпочитает жить за чертой города, подальше от смога.
– Ты всегда называешь его по имени?
– Он сам так хотел. Во всяком случае, от меня. Роксана зовет его отцом.
– Как твоя сестра восприняла все эти новости?
– Плохо. Она привыкла быть единственной любимицей в семье. – Некоторое время Росс изучающе смотрел на девушку. – А ты не такая, как я себе представлял, – неожиданно заметил он.
– Это хорошо или плохо?
– Посмотрим, – ответил он, усмехнувшись.
Джина, обрадовавшись разрядившейся атмосфере, немного расслабилась. Последние дни она пребывала в постоянном напряжении. Ей предстояла первая встреча с умирающим дедом. Она должна с этим справиться. Оливер писал, что все, чего он хочет, – это увидеть ее перед смертью, услышать, что она простила его. Джина выполнит его желание, хотя, быть может, это будет не совсем искренне с ее стороны.
Дом, к которому они подъехали, был такой огромный, что мог бы вместить дюжину семей. Стены из белого камня были озарены поздним солнечным светом, с террасы открывался потрясающий вид на город.
Навстречу им, приветливо улыбаясь, вышла женщина. Это была Элинор Харлоу, жена Оливера.
– Сразу видно, что ты дочь Дженни! – воскликнула она, обнимая Джину. – Спасибо, что приехала. Это так много значит для моего мужа! Он горько сожалеет, что вел себя так все эти годы. Если бы ты только могла простить его…
– Я уже простила, – заверила ее Джина. – Поэтому я сейчас здесь.
– Где он? – спросил Росс.
– Он спит. – Лицо женщины омрачилось. – Ему весь день ужасно нездоровилось…
– Он поправится. Он всегда был сильным. – Голос Росса звучал уверенно. – А сейчас Джина, наверное, хочет отдохнуть.
– Пойдем, я покажу тебе твою комнату, – кивнула девушке Элинор.
Джина последовала за ней вверх по витой лестнице, чувствуя на себе пристальный взгляд Росса. Она с облегчением вздохнула, когда они свернули в галерею.
– Красивый дом, – произнесла она. – И такой огромный!
– Он еще не слишком большой по сравнению с другими домами в Беверли-Хиллс, – ответила Элинор, улыбаясь. – Вот мы и пришли. Надеюсь, тебе будет удобно.
Спальня была размером с квартиру Джины. На возвышении в центре комнаты стояла кровать, убранная шелковым покрывалом. Комната была обставлена с исключительным вкусом.
– Обед в восемь, – добавила Элинор, – но я могу попросить, чтобы тебе принесли что-нибудь, если ты голодна.
– Нет, нет, – заверила ее девушка. – Я поела в самолете. Я первый раз летала первым классом. Не уверена, что смогу когда-нибудь еще сесть в «эконом», – рассмеялась она.
– Сомневаюсь, что тебе придется снова сделать это, – улыбнулась Элинор. – Спускайся, когда будешь готова. Мы будем на верхней террасе.
Джина закусила губу, заподозрив, что ее шутка была неправильно понята. Она приехала сюда не за финансовой поддержкой, а затем, чтобы воздать дань уважения умирающему, вот и все. Ей не хотелось становиться частью того мира, в котором жили эти люди. В действительности, чем быстрее она вернется к своей обычной жизни, тем лучше.
Свалившееся на нее как гром среди ясного неба письмо Оливера стало потрясением, как для нее, так и для ее родителей. Он писал, что обращается к ней только потому, что не может спокойно умереть, пока не убедится, что исправил то зло, которое причинил ей. Джина не хотела ехать, но воспитание не позволило ей отказать умирающему.
