– Никак нет. Еще не приезжал.
– Ну, так открой ворота, солдат.
Часовой великодушно исполнил его желание, и Виктор беспрепятственно попал в большой темный двор, расположенный за внешней стеной.
Чтобы проникнуть внутрь самого здания тюрьмы, надо было пройти мимо гауптвахты, откуда неслись громкие, несвязные выкрики охмелевших охранников. Пройти мимо незамеченным было невозможно. Поэтому Виктор решил подождать во дворе и посмотреть, кто и как освободит узника.
Некоторое время спустя от мрачной каменной постройки отделилась фигура женщины. В появлении женщины во внешнем дворе Бастилии не было ничего необычного – квартиры служащих находились именно здесь. Но когда Виктор внимательно вгляделся, то заметил, что женщина была одета в белое, – белое платье, белый длинный шлейф, белая вуаль с развевающимися по ветру концами.
Конечно, Виктор мог бы поближе подойти к загадочной незнакомке, но, повинуясь внутреннему голосу, он решил не выдавать пока своего присутствия. Спрятавшись за выступом стены, он смотрел на Женщину в белом.
Она шла к зданию тюрьмы так легко и плавно, будто не касалась ногами земли. Вскоре так же бесшумно и плавно скрылась она в здании. Там Женщина в белом прошла по галереям до широкой каменной лестницы, ведущей к башням.
На верхней галерее ночной сторож подсел к часовому, чтобы вместе попировать. Они достали изрядной величины кувшин с вином и два кубка и теперь, за разговорами, осушали их, радуясь, что им пришла в голову счастливая мысль сойтись вместе, а не торчать поодиночке каждому на своем посту.
Едва ночной сторож снова поднял свой кубок, чтобы выпить за здоровье часового, как вдруг ветеран, схватив сторожа за руку, показал глазами на лестницу. Лицо его побледнело, а глаза округлились от ужаса. Сторож обернулся и посмотрел в ту сторону, куда уставился его собутыльник.
На лестнице показалась Женщина в белом.
– Привидение Бастилии… – прошептал сторож.
– Молчи… – тоже шепотом сказал часовой.
Оба сидели, точно окаменевшие.
Женщина в белом медленно поднялась по ступеням, бесшумно прошла по коридору и скрылась за поворотом.
– Ну, теперь мы видели совершенно ясно… – сказал часовой. – Пусть теперь мне кто‑нибудь скажет, что он не верит в привидение Бастилии!..
– Оно постоянно бродит ночью по коридорам, но никогда никому еще не причинило вреда… – тихо ответил сторож.
– А разве кто‑нибудь может сказать, откуда оно выходит и куда девается? – продолжал часовой. – Говорят, что в ночь на четверг Арман тоже видел его в этом коридоре…
– А все же как‑то жутко, когда вдруг увидишь… – сдавленным голосом произнес сторож. – Говорят, что это тень госпожи де Ришмон.
– Госпожи де Ришмон? Да ведь прежде‑то де Ришмон был, кажется, комендантом Бастилии?
– Да, комендант де Ришмон умер скоропостижно.
– Говорят, его отравили… – Часовой пугливо оглянулся по сторонам и продолжал: – Как оказалось впоследствии, его отравила жена, госпожа де Ришмон. Она, по слухам, была в большой дружбе с маркизой де Бранвиль…
– Известной составительницей ядов?
– Да, и бедному коменданту на себе пришлось убедиться в ее искусстве… Дело тогда открылось. Король пришел в ярость и хотел было отдать ее палачу…
– Все это происходило, кажется, при Людовике Четырнадцатом… Но у госпожи де Ришмон были хорошие связи при дворе, и ее наказание ограничилось тем, что ей было приказано постоянно носить на себе веревку. Даже похоронить ее было приказано вместе с веревкой…
– Хотелось бы посмотреть, носит ли она до сих пор эту веревку…
– Ее похоронили на кладбище Бастилии. Но, говорят, и в могиле она не может найти себе покоя, вот и бродит ночами по коридорам… Вот, что значит смертный грех, – наставительно закончил часовой.
– То же самое мне рассказывал старик Рампа, – вспомнил сторож. – Ты, конечно, знаешь этого столетнего инвалида, который из милости живет на казенных харчах. Он знал всю эту историю и даже убийцу…
– Т–с-с–с! Не произноси этого слова! – перебил его часовой.
– Старик Рампа видел госпожу де Ришмон при ее жизни. Говорит, что она была удивительно хороша собой. Жаль только, что у нее не было сердца…
