Позже соберу. Слишком сильно меня клонило в сон. Не будет ничего плохого, если я подремлю полчасика, правда? Надо бы, правда, выпить что-нибудь от температуры, пусть и страшно лень.
Усталость я все-таки переборола, сходила на кухню, прилежно выпила все необходимое и только потом упала в постель, чтобы не вставать до утра. Среди знакомых гуляло достаточно историй о том, как сердечники заболевали какой-нибудь чепухой, махали рукой на лечение, а в результате ложились спать и больше уже не просыпались. Я долгие годы сражалась за собственную жизнь и сдаваться не собиралась. Я буду бороться. Я буду…
* * *
Меня разбудили прикосновения. Кто-то тряс меня за плечо, несильно, но раздражающе. Я нечленораздельно замычала и попыталась повернуться на другой бок. Будильник еще не звенел, а раньше этого срока меня не поднимет даже зомби-апокалипсис.
Тряска не прекратилась. Наоборот, стала настойчивее. Что за изверг пытается лишить меня нормального сна? Я дернулась и запоздало сообразила, что меня зовет мужской, а не женский голос.
— Леста! Леста, очнись!
Вот только никакой Лесты я не знала — это раз. И в квартире нашей мужчины тоже не жили — это два. Мама разъехалась с отцом, еще когда я училась в универе, а у Пашки, сестринского жениха, была собственная однушка. Он к нам и в гости-то всего пару раз приходил. Юлька, стесняясь нашей бедности, старалась водить его сюда пореже.
Низкий голос все не умолкал. Тревога заставила меня продрать глаза — и вздрогнуть.
Надо мной нависал незнакомый человек лет тридцати. Густые черные волосы падали на лоб, аристократичное лицо с прямым носом пересекало несколько старых шрамов. Они не уродовали незнакомца — так, просто едва заметные полоски на щеке и подбородке. Зато глаза… Если бы не они, мужчину можно было бы назвать привлекательным. Бледно-голубые, как лед, и жестокие, эти глаза словно заморозили меня на несколько секунд, пока я в них вглядывалась.
Откуда у меня такое впечатление, что это происходит не первый раз?
— Леста, что ты натворила? — резко произнес он.
И снова странность — за обвинением слышалась боль. Как будто бы девушка, которую он звал, причинила ему страдания.
Проблема была в том, что смотрел незнакомец на меня. А еще я наконец-то сумела оторвать взгляд от его холодных глаз и обнаружила, что моя уютная комната с диваном, шкафом и полками, на которых пылились книжки, растворилась.
Кажется, моя температура повысилась — меня знобило, на желудок накатывали волны тошноты, зрение плыло. Однако я смогла рассмотреть маленькое каменное помещение вокруг, саркофаги и крупный диск из желтого металла на противоположной стороне, каменные же сиденья, на одном из которых лежала я, повсюду свечи и оккультные рисунки мелом. Это что, склеп? Окружение, достойное фэнтезийного фильма про Дракулу. Мужчина, к слову, тоже был в старомодном наряде — черный плащ с меховой подбивкой, под ним плотная темная куртка моды века эдак шестнадцатого. Я даже не знала, как называется такая одежда. Дублет вроде бы?
Хотя гораздо больше меня беспокоил другой вопрос. Я сплю или это вызванные температурой галлюцинации?
Незнакомец не сводил с меня взгляда, измученного и рассерженного одновременно.
— Вставай. Карета ждет, чтобы увезти нас в Хенлар. Нужно торопиться.
— Эм-м… Что? — растерянно пробормотала я, ничего не понимая.
Еще и собственный голос звучал как-то… не так. В школьном хоре меня всегда ставили в ряд первого сопрано и шутили, что сама я низкая, а голос высокий. Сейчас же я вполне могла бы сыграть обольстительную красотку с грудным альтом.
Ну, приехали. Это все-таки глюки, в том числе слуховые.
— Полчаса, Леста, — процедил незнакомец. — Ты не дождалась меня всего полчаса. Карета провалилась в яму под снегом, нам пришлось ее вытаскивать. Зачем ты выпила яд? Объясни мне — зачем?
Мне стало неуютно. И это мягко говоря.
Мужчина неожиданно подался ко мне, сжав мои ладони. Страстный порыв, наоборот, заставил меня опасливо отодвинуться подальше. Бросаются тут, понимаешь ли…
— У меня ведь могло не получиться тебя вернуть, — прошептал он. — Одна ошибка — и ты исчезла бы навсегда. Неужели ты настолько не доверяешь мне, что выбрала смерть?
