— Ну? — посмотрел Коська на Кольку, — Что, будем плакать?
— Будем!
— Что-то не хочется…
— А мне, думаешь, хочется?!
— Ну, начинай, а я — за тобой!
— Нет, давай, ты — первый!
— Ну, вот… Давай, вместе. Три — четыре!.. У-у-у!..
— У-у-у!..
Хором завыли Коська с Колькой.
А в глазах — ни слезинки.
Что тут поделаешь?..
Когда плакать неохота, на так-то просто выжать слезу из глаз. Когда не надо — сами льются, а когда надо — хоть тресни!
— Знаешь, вспомни что-нибудь грустное, что-то такое, отчего ты когда-то уже плакал, — посоветовал Коська Кольке, — И я про себя вспомню…
Вспоминали они, вспоминали… Жалели друг друга…
Не помогает!
Кончилось тем, что Колька больно уколол Коську, а Коська больно ударил Кольку по носу. Наконец-то помогло — заплакали оба. Сначала тихонько, потом — разошлись, заревели во весь голос.
Ведь главное — начать, а потом, как войдёшь во вкус, можно дня три плакать.
Плачут они, плачут, устанут — уколют, ударят друга, подерутся — и снова в слёзы.
И вот…
— Знаешь, а ты уменьшился, — прошептал Коська, украдкой оглядываясь.
И Колька сильнее заплакал.
Ты бы тоже сильнее заплакал, если бы вдруг начал уменьшаться. Непонятно же. Непонятно и страшно. Почему-то увеличиваться, расти — понятно, радостно, а уменьшаться как-то страшновато. Так уж в природе заведено.
Плакали Коська с Колькой, плакали… Уменьшались, уменьшались…
И вдруг в мгновенье ока полетели куда-то вниз. А вокруг них всё росли и увеличивались какие-то зелёные деревья без веток, но с ярко-зелёными сочными стволами. А куда-то высоко-высоко в небо упиралась какая-то странная обросшая гора.
По одному из стволов ползло какое-то чудовище, большое, с автобус, и ярко-красное с чёрными пятнами. По другому стволу сновало другое — с растопыренными ногами.
Коська и Колька сразу смекнули, что деревьями и чудовищами им кажутся трава и насекомые — божья коровка и муравей. А обросшая гора — дуб, под которым они сидели.
Хотя и ожидали они именно этого, а всё же им стало страшно. Так и оцепенели они от страха.
И не удивительно.
Думаю, ты, дружок, тоже бы испугался, если бы вот так вдруг начал уменьшаться.
— А, здравствуёте, здравствуёте, дорогие гости! — услышали они сонный слащаво-медовый голос.
Глава пятая. Злой волшебник Лодырила Дурандас. Паутиния. Встреча с игрунком. «Палочка-выручалочка за Зину! Палочка-выручалочка за Раю!» «Где Хрюша?»
Обернулись Коська с Колькой на голос.
Из-за дерева-травинки выглянула голова — пыльная, нечесаная голова с пыльной лохматой бородой и большим, похожим на мухомор носом, один глаз закрыт, а другой — прищурен.
— Здра-а-авствуйте! Очень приятно! Наконец-то я и вас дождался! А моя сестра Храпулия уверяла, что меня с вами ничего не получится! Пожалуйте сюда! — и из-за дерева-травинки вытянулась мохнатая лапа с зажатым в ней кожаным мешком.
Коська с Колькой почуяли, как какая-то неведомая сила затянула их в мешок, как пыль в пылесос.
Бу-бух! — и они в мешке.
Хлоп! — мешок закрылся!
Ж-жу! — закружилось, засвистело, завизжало что-то, как мотор в самолёте.
И вытянуло их из мешка.
Вылетели оба.
Приземлились они прямёхонько в мягкую как гамак паутину. Даже приятно показалось.
— Добро пожаловать, мои сладкие, в прекрасную страну Паутинию! — склонился над ними Лодырила Дурандас.
Глядь — они в сказочном дворце. Колонны, люстры, зеркала, мебель королевская. Только всё в беспорядке и паутиной затянулось.
— Ложитесь спать и ничего не бойтесь! Ничего страшного у меня в Паутинии нет. Совсем ничего! И чего меня называют злым волшебником?! Дураки какие-то!.. Ну, какой же я злой?.. Я же самый добрый на земле!.. Вот посудите — я же не заставляю никого ничего делать!.. Ничегошеньки! Не умываться, не зубов чистить у меня не надо, ни зарядки делать, ни уроков, ни домашних заданий всяких!.. Ну, разве плохо?! Думаете, кто-то любит что-то делать?.. Да никто на свете! Все только притворяются, что бы перед другими стыдно не было! А на самом деле, если бы было можно, никто бы ничего не делал! А у меня в Паутинии — можно!
И Лодырила Дурандас запел-замурлыкал:
Хорошо
На свете жить!
Хорошо
Баклуши бить!
Хорошо
Хлопот не знать
