Уцепившись за подоконник, Гарольд Фрай взглянул на проходящую внизу дорогу. Уже настал утренний «час пик», и машины проносились мимо, устремляясь в сторону Кингсбриджа. Гарольду представилось, как на Фоссбридж-роуд жена сейчас готовит завтрак, и у него мелькнула мысль: не вернуться ли домой? Тогда можно будет захватить мобильник, взять с собой кое-какие вещички… Не мешало бы посмотреть в Интернете АА-атлас[8], заказать в дорогу самое необходимое… И в том путеводителе, что ему подарили к пенсии и который он ни разу не раскрывал, наверняка найдутся полезные рекомендации. Но планирование маршрута подразумевало глубокомысленный подход к делу и отсрочку, а ни на то, ни на другое времени не оставалось. К тому же Морин лишний раз озвучила бы ему ту истину, которую сам Гарольд старательно обходил стороной. Давно прошли времена, когда он мог надеяться на ее помощь, ободрение или иную поддержку в том же духе. Нежная, хрупкая голубизна неба за окном была усеяна белыми хлопьями облачков, золотистое марево заливало верхушки деревьев. Их ветви, омываемые бризом, манили его в дорогу.
Гарольд знал, что стоит ему только вернуться домой и заглянуть в атлас, и он ни в жизнь не тронется в Берик. Он поспешно умылся, оделся, повязал галстук и двинулся на запах бекона.
У дверей комнаты для завтрака он помедлил, надеясь, что никого там не застанет. С Морин они могли часами не проронить ни слова, но ее молчание было сродни стенам, которые никуда не денутся, даже если ты на них практически не смотришь. Гарольд нерешительно взялся за дверную ручку. Ему сделалось неловко оттого, что, проработав много лет на пивоварне, он по-прежнему терялся среди посторонних людей.
Он рывком распахнул дверь. Взглянуть на него обернулись разом столько голов, что Гарольд так и застыл, уцепившись за ручку. В комнате завтракала молодая супружеская пара, судя по одежде, отпускники, две пожилые дамы, обе в сером, и бизнесмен, читавший газету. Оставались незанятыми всего два столика: один в центре, а другой в дальнем углу, рядом с папоротником в горшке на подставке. Гарольд негромко кашлянул.
— Добрейшего вам утречка, — сказал он.
Он и сам не знал, почему так выразился — в нем не было ни капли ирландской крови. Это его бывший босс, мистер Напьер, любил завернуть что-нибудь этакое. В нем ирландской крови тоже не было ни капли, но он любил насмешничать.
Постояльцы гостиницы согласились, что утро и вправду выдалось чудесное, и вновь принялись за свой английский завтрак. Гарольда смутило, что он стоит у всех на виду, но и присесть без приглашения, по его мнению, было бы неприлично.
Сквозь хлопающие барные створки, над которыми висела ламинированная табличка «Кухня. Не входить», в зал влетела официантка в черной юбке и топике. Ее темно-рыжие волосы были слегка взбиты, как это умеют делать женщины. Морин не утруждала себя укладкой. «Некогда наводить красоту», — ворчала она себе под нос. Официантка подала яйца-пашот дамам в сером и спросила:
— Вам полный завтрак, мистер Фрай?
Гарольд вдруг вспомнил и устыдился: вчера вечером эта самая женщина проводила его до номера. Это ей в порыве восторга и изнеможения он признался, что идет в Берик. Хорошо, если она уже забыла… Он попытался выговорить: «Да, пожалуйста», — но никак не мог заставить себя поднять на нее глаза и дрожащим голосом пролепетал какую-то невнятицу.
Она указала ему на столик в центре зала, которого Гарольду как раз хотелось избежать, и, двинувшись к нему, он внезапно сообразил, что странный кисловатый запашок, липнувший к нему еще с лестницы, в действительности исходит от него самого. Ему захотелось немедленно кинуться наверх, в свой номер и хорошенько отскрести себя с ног до головы, но это было бы неучтиво, тем более теперь, когда его пригласили сесть. Он повиновался.
— Чай? Кофе? — спросила официантка.
— Да, пожалуйста…
— И то и другое? — уточнила она, терпеливо глядя на Гарольда.
Теперь у него появилось целых три повода для беспокойства: даже если женщина к нему не принюхивалась и не помнила об его походных настроениях, она могла подумать, что он по старости выжил из ума.
