На уроке Маша написала мне записку. Вот такую: «Может, тебе неприятно, что я опять села с тобой? Так я пересяду. М.» Я прочитал, и сердце у меня застучало. Я немного подумал, а потом как в воду бросился и написал ответ:
«Не надо пересаживаться! С.»
Тогда она написала:
И я написал:
«Очень хорошо! С. А кто такие Монтеки и Капулеки?»
Маша покраснела, но написала:
Больше я ничего не писал. Про Ромео и Джульетту я кое-что слышал. И в кино видел. И вообще.
Я сидел, уткнувшись в учебники, а на Машу боялся посмотреть. И она уткнулась в учебники.
Два раза я наткнулся на взгляд Г. А. — Герки. Он смотрел как-то странно, будто хотел что-то понять и никак не мог. Ну и пусть его смотрит!
На следующей перемене меня сразу окружили «рохлики». Гринька слегка прихрамывал, и одно ухо у него было красное, как помидор. «Рохлики» были злые.
— Видал? — спросил Матюшин и ткнул пальцем в Гринькино ухо. Гринька заверещал.
Я не выдержал и засмеялся.
— Он еще смеется! — закричал Гринька. — Рене… гат!
— Знаешь, кто его отделал? — спросил Петька.
— Твои дружки, — сказал Коля Матюшин, — Фуфло и этот, как его… Хлястик.
— Какие они мне дружки?! — завопил я.
— А кто своего кабыздоха на нас натравил? — тоже заорал Петька.
Я даже растерялся.
— Вы что, ребята? Повидло просто еще дурак необученный. Он не понял, на кого кидаться надо. А я… так я просто хотел сказать, что с ними по-другому надо. Просто…
— Все у него просто, — сказал Матюшин.
— Да! — сказал Гринька. — А у меня нога и вот ухо.
— Здорово отдули? — спросил я с жалостью.
— Здорово, — грустно сказал Гриня. — Затащили в подворотню и отдули. А сами смеялись…
— Ну ладно! — сказал я. — Дождутся они! После уроков не расходитесь.
И я пошел к Татьяне, Маше и Апологию-Апику, которые ждали меня в конце коридора.
— Эти подонки Гриньку вчера избили, — сказал я.
— Это уж… это уж… это уж… — забормотала Маша.
— Погоди, — сказала Татьяна, — Логий, повтори, что ты нам рассказал.
Хм-м… Логий. Это, пожалуй, лучше, чем Апик.
— Я вчера видел Веньку, — сказал Апологий-Логий и затрясся, но это меня уже не злило, а в общем, я… не то чтобы отвернулся, а просто скосил глаза в сторону, чтобы не смотреть. А Маша скосила глаза в мою сторону.
— Где ты его видел? — быстро спросила Татьяна.
— На Моховой.
— Одного? — спросил я.
— Нет. Фуфло с ним был и еще какой-то парень.
— Черный? — вскрикнула Маша.
— Белобрысый. Маленький, но такой… квадратный.
— Тот! — сказал я.
— Какой «тот»? — спросила Маша. — Тот черный.
— Это другой, — сказал я. — Куда они шли?
— Они шли в подвал, — сказал Логий. — Там дом такой есть.
— Когда это было? — перебил я.
— Часов в шесть.
«Значит, это было до того, как я Фуфлу искал, — подумал я, — тогда в подвале уже никого не было».
— А дальше что? — нетерпеливо спросила Татьяна.
— Н-не знаю, — сказал Апологий.
— Ты не посмотрел? — возмутилась Маша. — И не подошел и не спросил, почему он в школу не ходит?
— А мне что за дело? — сказал он довольно нахально. — Мало ли что? У каждого своя жизнь…
Маша вдруг взяла его за плечо и повернула к себе. Она долго смотрела, а потом спросила что-то непонятное:
— Значит, «чарог… магог…» или, как там дальше? Да?
Апологий засмеялся, но вроде бы смущенно. Маша пошарила в кармане передника и достала оттуда смятую бумажку, разгладила ее и сунула под нос Апологию.
— Ты писал? — спросила она.
— Ну, допустим, — сказал Апологий, — а что тут такого?
— Ничего, — сказала Маша спокойно. — Катись отсюда. Ну!
— Подумаешь… — сказал Апологий, пожал плечами и ушел.
— Ты чего это, Басова? — спросил я. Опять она какие-то номера выкидывает.
— На, читай! — сказала Маша и сунула мне записку. — Вслух!
— «Чаргог… чагогг… манчауг… раггог, — еле-еле читал я, — чаубуиа… гунга… маугг». Ух! Это еще что?
— А это на языке какого-то племени индейского значит, что ты можешь ловить рыбу на той стороне, а я на этой, а посередке никто не ловит. Вот! — сказала она. — Это мне трясучка… написал.
— Ну и что? — спросил я. — Вроде бы правильно. Чтобы никто друг другу не мешал.
— Нет, неправильно! — крикнула Маша.
— Конечно, неправильно, — подтвердила Татьяна. — Это значит, что никому ни до кого никакого дела нет.
