— Чего молчишь? — спросил он. — Я, конечно, дурак и трус, что не пошел сам, а послал какого-то…
— Пацана несуразного, — вырвалось у меня.
— Ага! — он кивнул. — Ну раз уж я сглупил, так что же теперь-то… Говорил с ней?
— Ага, — сказал я.
— О чем?
Я рассказал, что мы поговорили о погоде, о Ленинграде, о моей учебе и о футболе с хоккеем.
— Лихо! — сказал он и засмеялся, и я заметил, что лицо у него стало нормального цвета. — Ну, а о том, что… я тебя просил, говорили?
— Говорили, — сказали.
— Н-ну? Что она сказала?
— А то же самое, что и вы.
— Когда?
— Да вот только что.
— Что я сказал? — Он удивился, потом задумался, вспоминая, и засмеялся, да так весело и хорошо, что я невольно заулыбался сам.
— Она, значит, сказала, что я… дурак и трус?
— Н-ну, — сказал я и посмотрел на потолок, — не совсем так, но… вроде.
— Ох, гусь! Ох, гусь! — закричал дядя Саша и так хлопнул меня по плечу, что я присел.
Потирая плечо, я думал: «Очень я соврал или не очень. По-моему, все-таки не очень — ведь она и верно обиделась, что не он пришел, а какой-то парень с веснушками». Но для очистки совести я добавил:
— А еще она сказала: «Пусть он летает».
— Так и сказала? — недоверчиво спросил дядя Саша.
— Что, я врать буду?! — обиделся я.
— Так и сказала, — задумчиво повторил он. — А как она это сказала? С какой интонацией?
— Какая там интонация! — рассердился я. — Сказала, и все!
Он опять задумался. А потом сказал:
— Это ведь можно по-разному понимать. «Пусть он летает». С одной стороны… А с другой…
Ну, чудаки эти взрослые — ин-тонацию им подавай.
— Чего тут понимать, — твердо сказал я. — «Пусть, значит, он летает, а я буду его ждать». Так и понимать. Я так понял.
Вот это я уже соврал. Точно. Не надо было мне этого говорить, да уж больно он мучается. Я отошел от дяди Саши и уставился в окно. Завтра же, завтра же пойду к этой красивой и скажу ей все, что по этому поводу думаю.
Дядя Саша молчал. Я отвернулся от окна и посмотрел на него. Он сидел на тахте, и вид у него был совсем непонятный — он смотрел куда-то далеко-далеко и то улыбался, то хмурился.
— Дядя Саша… — начал я, но он не откликнулся, а сидел все так же, уставясь в одну точку. Потом встал, подошел к шкафу, достал галстук, похлопал себя по карманам и все время молчал и смотрел вдаль. Повязал галстук, надел пиджак и решительно пошел к двери. Про меня он забыл. Я не обиделся, но у меня-то к нему было два дела, и я нахально окликнул его.
— А-а?! — сказал он будто проснувшись. — А-а! Прости, Сеня. И спасибо.
Он протянул мне руку, и я пожал ее. Я сразу понял, куда он собрался, и сказал:
— Ни пуха ни пера, дядя Саша.
— К черту, — серьезно сказал он.
— Дядя Саша, — быстро заговорил я, — у меня к вам две просьбы есть. Во-первых, тетка Поля приезжает, и мне ее завтра по Ленинграду таскать. У вас есть какие-нибудь книжки про Ленинград?
— Похвально, — сказал он, — хотя и поздновато. — Он подошел к одной из полок и снял оттуда несколько альбомов и книг. — Держи.
Ну и ну! Я аж согнулся от тяжести. Как это я все за вечер прочту?
— Так. А вторая просьба? — спросил он.
— У вас есть рубля три? — выпалил я. — Понимаете, дома никого нет…
Он внимательно посмотрел на меня.
— Тебе лично? — спросил он.
Я кивнул.
Он достал три рубля и сунул мне в карман куртки — руки-то у меня были заняты.
— Спасибо, — сказал я. — Я вам потом расскажу.
— Не обязательно, — сказал он. — Впрочем, твое дело.
Мы вышли. Он прикрыл дверь, похлопал меня легонько по плечу, улыбнулся и пошел по коридору — крепкий такой, ладный, и голова высоко поднята. А я потащил охапку книг к себе и подумал: хорошо, когда тебе доверяет такой человек.
Я свалил все книги на свой диванчик и начал их рассматривать. Чего только тут не было! Альбомы нынешние и старинные с рисунками — гравюрами, так они называются, и с фотографиями. Путеводители разные, некоторые даже до революции были написаны, а некоторые уже после. И другие разные книжки, например, «Пушкинский Петербург» одна называется. Там описываются все места, где Пушкин жил или бывал в гостях в Ленинграде, то есть в Петербурге. Я листал все это, разинув рот, и думал, что как это так — вот живу я в этом городе, а ни черта о нем не знаю. Голова у меня пошла кругом, и я понял, что мне это все не то что за два часа, а и за всю жизнь не изучить. Выбрал одну не очень толстую книжку «Путеводитель для туристов» и отложил ее, а остальные запрятал. Посмотрел на будильник: было уже половина седьмого.
