И вот поэтому мне здорово захотелось встретить ее, чтобы все-таки поговорить по-настоящему. Ну что, в самом деле, чудачка какая-то, — что я ей плохого сделал?
Но я так ее и не встретил. Покрутился около ее дома, даже во двор заглянул, но так и не встретил. А ведь еще пару дней назад она мне на каждом шагу попадалась и даже злилась — думала, что я нарочно делаю так, чтобы ее встретить. А я и не хотел вовсе — так случалось, и все. А вот сегодня, когда захотел, — ничего и не получилось, как назло.
Я еще с полчаса покрутился около ее дома, даже подумал: не зайти ли — я ведь уже заходил раза три, но махнул рукой и пошел куда глаза глядят. Шел и думал, как бы мне оставшееся время с пользой убить. Вот сморозил! «Убить с пользой». Я посмеялся над собой и тут увидел ту самую новенькую, про которую Маша говорила, что она… Чепуха это — вовсе она и не пялит глаза специально на меня. Просто она, видно, неплохая девчонка и вроде — «свой парень». Лихо она ребят в классе отбрила, когда они хорохорились насчет того, чтобы проучить Венькину — Фуфлину компанию. «Из ста зайцев, — говорит, — не составишь одну лошадь». Ребята даже взвились от злости, а по-моему, она правильно сказала: какие-то они в этом классе не очень организованные и дружные, хотя и говорят все время про дружбу и организованность. Особенно Герка Александров.
Увидел я ее и вдруг подумал: «А что, если я возьму и подойду к ней? Интересно, что получится? А что должно получиться? Охо-хо, Половинкин, — подумал я, — чего-то ты не того…» И подошел.
— Здорово! — сказал я.
— А-а, здравствуй, Семен Четвертинкин, — сказала она и засмеялась.
На шутки я не обижаюсь и поэтому засмеялся тоже.
— Здравствуй, Татьяна Шарикова, — сказал я, вспомнив, что ее фамилия — Шарова.
— Здорово, Восьмушкин, — ответила она.
— Привет, Шарикоподшипникова, — сострил я.
— Салют, Полуторкин, — сострила она.
— Чао… Шарообразникова, — придумал я.
— Салям алейкум… Десятичкин, — придумала она.
Я уже, кажется, выдохся, но она так хитро смотрела на меня, — дескать, а ну, давай, кто кого, что я поднатужился и выдавил:
— Гутен абенд… Воздушношарова!
— Хау ду ю ду, Многодолькин! — выдавила она.
Я понял, что мне ее не одолеть, и засмеялся. Она тоже засмеялась и сказала:
— Ну, остановились? А то я так до периодических дробей дойду. Пока пять — четыре в мою пользу. Так?
— Так, — согласился я.
— Ну, раз так, — сказала она, — тогда здорово, Половинкин. — И протянула мне руку.
Я хлопнул ее по руке и тоже сказал:
— Здорово, Шарова!
— Ого, — сказала она, — с чего это ты стихами заговорил?!
И мы опять засмеялись. Ничего, славная она девчонка, веселая, не то что…
— Куда бредешь? — спросил я.
— Прожигать жизнь, — сказала она.
— Как так?
— Ну, кутить.
— Чего, чего?
— Серый ты, Половинкин, — вздохнула она. — Ну, по мороженому ударить. Айда!
Я свистнул и похлопал себя по карманам.
— Это не беда, — сказала она. — Сам пропадай, а товарища выручай. Пошли!
— Неудобно как-то, — промямлил я.
— Вот уж не думала, что ты пижон, Половинкин, — сказала она насмешливо.
— Ну ладно, — сказал я, — за мной будет. А куда?
Она достала из какого-то карманчика кошелек, взяла меня за руку, высыпала на ладонь мне всю мелочь и начала считать.
— Пятьдесят восемь копеек, — сказала она, — два раза по девятнадцать и двадцать копеек на газировку. Кутить так кутить.
И мы пошли на Литейный в «Мороженое», купили по два шарика разного и сифон газировки. Сели за столик у окна и начали, как она говорит, «прожигать жизнь» и разговаривать на разные темы и, в первую очередь, конечно, о нашем классе — мы ведь оба были новенькими, и нам было интересно узнать, что каждый думает о ребятах и учителях. Кто-нибудь услышал бы нас, сказал бы — вот рассплетничались. Но мы вовсе не сплетничали, а просто обменивались мнениями. И в большинстве случаев у нас мнения были одинаковыми, только она как-то очень здорово умела определить человека, будто насквозь его видела. Скажет два-три слова, и все ясно. И так убедительно, что поневоле с ней соглашаешься.
Из учителей нам больше всего понравилась Маргарита Васильевна — Маргоша, как ее в классе зовут. Она у нас классная руководительница, а преподает географию и очень интересно преподает — всегда у нее что-нибудь новенькое, чего и в учебнике нет. И потом почему-то на нее не хочется смотреть, как на учительницу, а скорее, как на старшего товарища — она все понимает и не задается и разговаривает с ребятами без криков и без всяких там «сю-сю-сю», по-товарищески, как с друзьями, но трепачей и задавал, по-моему, не любит. И правильно! И веселая она, а я думаю, раз человек веселый и умеет шутить и смеяться, значит, он человек хороший.
