Расстроенный ирландец остановился на пороге. Вид у него был вызывающий.
– Что вам от меня надо? – воскликнул он.
– Будьте любезны, сядьте, – спокойно и доброжелательно сказал Валантэн. – Гм, а сабля-то не при вас! Где же она?
– На столе в библиотеке, – ответил О'Брайен, и оттого, что он пребывал в смятении, акцент его стал отчетливее. – Такая незадача, представьте, вышло так, что…
– Иван, – распорядился начальник полиции, – сходите, пожалуйста, в библиотеку и принесите саблю командора. – Затем, когда охранник удалился, Валантэн продолжал: – Лорд Гэллоуэй говорит, вы ушли из сада незадолго до того, как он обнаружил труп. Что вы делали в саду?
О'Брайен устало опустился в кресло.
– О, просто-напросто глядел на луну! – воскликнул он на ирландском диалекте. – Общался с природой, дорогой мой!
Воцарилось гробовое молчание. Через какое-то время его прервал стук в дверь, такой же обыденный, но пугающий, как раньше.
Вошел Иван с пустыми ножнами в руках.
– Больше там ничего не было, – объявил он.
– Положите их на стол, – буркнул Валантэн, не отрывая взгляда от блокнота.
Молчание висело, как дамоклов меч, занесенный над головой осужденного убийцы. Герцогиня давно уже подавила рвавшееся с уст восклицание, скрытая ненависть лорда Гэллоуэя к ирландцу была утолена и даже начала понемногу ослабевать. Поэтому раздавшийся в тишине голос прозвучал неожиданно.
– Кажется, я могу дать вам исчерпывающее объяснение! – воскликнула леди Маргарет звучным, хотя и слегка дрожащим голосом, каким обычно говорит, обращаясь сразу ко многим людям, женщина, даже самая решительная. – Могу сказать, что делал в саду мистер О'Брайен, раз уж он решил молчать. Он просил моей руки. Я отказала ему, пояснив, что обстоятельства, да и мнение моих родных, заставляют меня дать ему такой ответ, хотя не могут поколебать моего глубокого к нему уважения. Мои слова вызвали у него досаду: похоже, уважение – не то, чем он мог бы удовлетвориться. Думаю, оно и сейчас его мало волнует, – сказала она с еле заметной улыбкой, – хотя я не отказываю ему в этом и в настоящий момент. Могу поклясться, он не совершал ничего такого, о чем здесь недавно говорилось.
Лорд Гэллоуэй повернулся к дочери и, думая, что говорит вполголоса, начал ее стращать:
– Придержи язык, Мэгги, – произнес он чуть ли не оглушительным шепотом. – Зачем ты защищаешь этого молодца? Ты знаешь, где его сабля? Где вся его проклятая амуниция?..
Тут он остановился – дочь одарила его уничтожающим взглядом, словно магнит, привлекшим внимание собравшихся.
– Дурень ты старый! – сказала она низким голосом без всякого почтения к родителю. – Ты думаешь, что говоришь?! Я же только что заявила: этот человек невиновен, все это время он провел со мной. Но если он окажется виновным, от этого ничего не изменится – он все равно был со мною. Если он в это время убил человека, в чьем присутствии, по-твоему, он это сделал? Кто окажется свидетелем, если не соучастником преступления? Неужели ты ненавидишь Нейла до такой степени, что готов из-за этого погубить собственную дочь?..
Леди Гэллоуэй застонала. Всех присутствующих объял трепет – им виделись любовные драмы давно минувших лет; побледневшие лица шотландской аристократки и ее возлюбленного, ирландского искателя приключений, казались им старинными портретами в галерее какого-нибудь древнего замка. В объятой молчанием комнате витали призраки погубленных мужей и тайных любовников.
Зловещее молчание внезапно нарушил чей-то спокойный голос, задавший наивный вопрос:
– А сигара очень длинная?
Вопрос так не вязался с предшествовавшим диалогом, что все невольно стали оглядываться, пытаясь понять, кто же его задал.
– Я имею в виду сигару, которую курит мистер Блэйн, – продолжал отец Браун, устроившийся на стуле в углу комнаты. – Судя по тому, сколько это продолжается, она должна быть длинной, как трость.
Несмотря на подобное непрошеное вмешательство, на лице Валантэна отразилось не только раздражение, но и понимание.
– Вы правы! – воскликнул он, оторвав взгляд от блокнота – Иван, сходите еще раз, поищите мистера Блэйна. Как найдете, немедленно приведите сюда.
