Арман не заставил повторять дважды это «приглашение». Не теряя ни минуты, он отправился к Оллсмайну. Швейцар, стоявший в дверях отеля, видел Армана сегодня утром и потому сразу узнал его и беспрепятственно пропустил наверх, дав знать электрическим звонком о его приходе.
Несколько минут спустя слуга ввел Лавареда в бюро, где Оллсмайн находился в то время один. При виде француза он быстро поднялся с места.
– А, господин Лаваред, – проговорил он, дружески пожимая руку Армана, – очень рад вас видеть. Я не надеялся увидеть вас так скоро.
– Я бы не решился помешать вам, – отвечал Арман, – если бы не важная причина.
– Какая?
– Взгляните сами, – отвечал Арман, подавая Оллсмайну письмо корсара.
Тот медленно стал читать письмо, видимо, собираясь с мыслями. Противник наносил ему прямой удар, отразить который было нелегко.
– Я, право, смущен, – сказал он наконец самым откровенным тоном. – Ваш корреспондент знает мои дела лучше меня самого, если только в настоящем случае он не ошибается. Но так как я хотел быть вам очень полезным, то не изволите ли завтра поехать со мной верхом в Брокен-Бей? Это всего каких-то двадцать километров. Мы увидим всех арестантов, и если среди них действительно окажется Ниари, то я готов предоставить его в полное ваше распоряжение.
Тон и выражение лица Оллсмайна не вызвали у Армана ни малейшего подозрения в их искренности. Он горячо поблагодарил и, не желая мешать занятиям шефа полиции, простился с ним, пообещав явиться завтра в восемь часов, как ему было предложено.
– Кстати, вы никого не подозреваете в доставке этого письма? – спросил Оллсмайн.
– Решительно никого. Я нашел его у себя в кармане пальто.
– А оно было на вас сегодня утром?
– Нет, я надел его после ухода Силли.
– Силли? – повторил Оллсмайн, немного нахмурившись.
– О, мальчик тут невиновен. Он ведь не знал, что я возьму его с собой в гостиницу, я сам предложил ему позавтракать.
– Значит, это кто-нибудь из прислуги?
– Всего вероятнее.
– Ну ладно, завтра мы увидимся.
Лаваред раскланялся и вышел. Едва дверь за ним затворилась, как начальник полиции совершенно изменил свое поведение. Так долго сдерживаемый им гнев вырвался с особой силой. Глаза его метали молнии, руки сжимались в кулаки, он то и дело ударял ими по столу.
– Это Силли… несомненно он! Ну, постой же, я тебя выслежу. Недолго тебе удастся еще меня морочить! А через тебя я доберусь и до твоих сообщников! Что это за люди, которые знают все мое прошлое! Надо выяснить и заставить их замолчать. И я это сделаю! Доув выследит Силли, и сегодня или завтра нить интриги будет у меня в руках. Я распутаю ее во что бы то ни стало!
– А этот французишка! – продолжал он, грозя кулаком по направлению к двери. – Вот дубина! Воображает, что я для его удовольствия пожертвую интересами Англии в Египте! Как же, найдет он завтра Ниари. Да я сегодня же перевезу его из Брокен-Бея!
Нетерпеливым жестом он нажал пуговку звонка, дверь отворилась, и на пороге появился Джеймс Пак.
– Вы? Какими судьбами? Я думал, что вы уже спите!
– Я пошел было спать, – отвечал с поклоном Джеймс, – но потом рассудил, что могу вам сегодня понадобиться. Паровая ванна и массаж вполне заменили мне отдых, и теперь я к вашим услугам.
– И отлично! Вы действительно мне необходимы. Триплекс опять принялся за свое. Он известил Лавареда, что Ниари находится в Брокен-Бей.
– Не может быть!
– Уверяю вас, Лаваред только что перед вами от меня ушел.
– Вы, конечно, отрицали?
– Конечно. Я даже пригласил его завтра съездить вместе со мной в Брокен-Бей и удостовериться собственными глазами, что никакого Ниари там нет.
– То есть как это?.. А, понимаю, вы его переведете в другое место!
– Да, в сиднейскую тюрьму. Вот приказ, – продолжал Оллсмайн, взяв со стола бумагу. – Будьте добры, отнесите его в центральное управление и прикажите сегодня же отправить с курьером в Брокен-Бей, коменданту. Необходимо этой же ночью переправить Ниари в центральную сиднейскую тюрьму.
У Пака дрогнули веки, как бы от едва сдерживаемого смеха. Но Оллсмайн этого не заметил.
– Я сейчас же исполню ваше желание, – отвечал горбун.
