– Вы правы, – сказал тот, на минуту отрываясь от разговора с Маудлин. – Я действительно ищу тут одну вещь.
– Не будет нескромностью спросить, что вы тут ищете?
– Нисколько, я тут ищу телеграфное бюро.
Этот ответ был произнесен с таким удивительным хладнокровием, на которое способны одни только англичане. Француз остолбенел от удивления.
– Из этой шутки я могу заключить только, что вы не хотите отвечать мне, – проговорил он несколько обиженным тоном.
– Вы ошибаетесь, – с улыбкой проговорил Джеймс. – Я и не думаю шутить. Как вы назовете то место, где записаны депеши и где я могу взять их, как не в телеграфном бюро?
– Да, но на дне океана…
– Правда, прежде не было необходимости, но последняя поневоле развивает изобретательность.
– Мы с мужем прекрасно знаем это, – с улыбкой заметила Оретт.
– Дело в том, что, ведя борьбу с английскими властями, я должен знать все, что они против меня предпримут. Ввиду этого я устроился таким образом, чтобы получать все телеграммы, передаваемые по подводным кабелям, соединяющим Сидней с остальным миром.
Арман даже глаза вытаращил.
– Как! – воскликнул он. – Значит, вы прерываете сообщение между метрополией с колониями?
– Извините, этого я не говорил. Прервать сообщение было бы нецелесообразно. Через неделю открылось бы, что передача депеш прекратилась, предположили бы, что кабель где-то испортился, снарядили бы экспедицию для поисков места повреждения, и, таким образом, вся моя комбинация была бы открыта.
– Совершенно справедливо. Но раз вы получаете депешу, то тот, кому она предназначена, ее не получает?
– Ошибаетесь. Ведь я вам сказал, что власти не должны знать об этом, и они действительно ничего не знают.
– В таком случае я ничего не понимаю, – сердито проговорил Арман, – впрочем, мне пора бы уже привыкнуть. С тех пор как я познакомился с вами, я все время вращаюсь в области необъяснимого.
При этих словах Маудлин неудержимо расхохоталась. Ее веселость была так заразительна, что вслед за ней стали хохотать и Джоан, и Оретт, и даже сам Арман.
Наконец девушка немного справилась с душившим ее смехом.
– Джеймс Пак, – проговорила она с гордостью, – очень ученый человек, и не вы один, сэр Лаваред, удивляетесь его изобретательности.
– Нет, войдите в мое положение! – воскликнул Арман. – Ведь я положительно страдалец! Подумайте, каково это для журналиста по призванию жить среди невиданных вещей и не написать ничего, не понимая обстановки, не отправить ни одной корреспонденции. Прямо можно из окна выброситься от отчаяния. Да и из окна-то не выбросишься, какие тут, под водой, окна! Ведь какое дикое положение: нельзя даже высказаться как следует, потому что обычные выражения оказываются совсем не пригодными в этой обстановке!
Действительно, на человеческом языке не было слов, чтобы передать впечатление этого путешествия, в котором чудесное, необычайное встречалось на каждом шагу. Маудлин была очень польщена этим замечанием Робера, которое являлось новым комплиментом тому, которому она всем была обязана, и в порыве благодарности она невольно крепче сжала в своих ручках руку корсара.
– Сейчас я объяснюсь, – проговорил тут Джеймс. – То, что так вас удивляет, не что иное, как простое приложение телеграфирования без проволок. У вас во Франции приписывают это изобретение Маркони. Прежде всего, я считаю справедливым восстановить истину. Маркони, в сущности, ничего не изобрел. Он просто построил по принципу, выработанному двумя учеными: немцем Герцем и французом Бранли. К тому же во Франции есть один техник по имени Дюкретэ, аппараты которого работают ничуть не хуже аппаратов Маркони.
Арман и Робер поклонились с видом удовлетворения.
– Герц, – продолжал Джеймс, – сделал доступным то, что названо по его имени электричеством Герца. Что это за электричество? Постараюсь объяснить вам это как можно подробнее.
– Представьте себе, – начал он снова, рисуя чертеж в своей записной книжке, – представьте себе два шара А и А-1. Оба шара наэлектризованы, но не настолько, чтобы между точками В и В-1 могла явиться искра. Очевидно, что, соединив эти точки проводником, электричество объединится. Если теперь вы возьмете проводник С, соедините его концы с шарами и введете в цепь гальванический элемент, то на одном шаре будет скапливаться положительное, на другом отрицательное электричество. Напряжение электричества на том и другом шаре будет все возрастать и, наконец, дойдет до такого предела, что между точками В и В-1 появится искра. Во время существования искры она является проводником, и электричества шаров соединяются. Таким образом, происходит ряд электрических разрядов, отстоящих друг от друга по времени на величину, равную промежутку между искрами. Герц доказал опытным путем, что такой разряд производит в воздухе электрическую волну, которая ощущается на известном расстоянии без всяких проволок. В том и состояло открытие Герца.
