Она спрыгнула вниз, приземляясь мягко, словно кошка, слегка подаваясь вперед, готовая при необходимости перенести часть своего веса на руки. Однако, этого не понадобилось. Затем выпрямилась и поправила старое сомбреро, надвинув его пониже на глаза.
— Привет, стрелок, — сказала она.
Он глядел на нее, теряясь в догадках. На вид ей лет восемнадцать; может быть, двадцать; у неё слишком большой подбородок и маленький носик, не красавица, но все же чертовски хороша; да и к тому же, видать, не робкого десятка. Похожа на мальчишку-сорванца, и не только из-за своего странного наряда.
— Привет, — отозвался он, заканчивая чистить и перезаряжать револьверы.
— Того запаса пороха и свинца, что ты уже расстрелял, наверное, хватило бы, чтобы добыть пропитание для целой семьи и сделать запасы на год, не так ли? — поинтересовалась она.
— Если кто-то сможет подобраться к оленю достаточно близко, чтобы уложить его выстрелом из револьвера, то да, — согласился он.
— Я могу, — сказала девчонка.
— Ага, — воскликнул Пенстивен. — Я тебе верю, но это и немудрено. Ты же легкая, как перышко.
Его насмешливый тон и благодушная ухмылка, похоже, смутили её.
— Слушай, — сказала она, продолжая критически разглядывать его и изо всех сил стараясь казаться невозмутимой, — а кого ты собрался убить? Ты так упорно тренировался, что распугал всех белок.
— Уж во всяком случае, не тебя, — ответил Пенстивен. — Я не знал, что ты все это время сидела на дереве.
— Пока ты здесь тренировался, — авторитетно изрекла она, кивнув головой в сторону зарослей, — вон оттуда мог выйти кто угодно и ему хватило бы одного выстрела, чтобы разнести тебе башку. Кем бы ни был твой враг, не позволяй ему отыскать себя в лесу, иначе он сожрет тебя с потрохами.
— Правда? — усомнился Пенстивен.
— Непременно, — подтвердила она.
— И каким же образом? — усомнился он.
— Ладно уж, объясню, — согласилась девчонка. — Вот как ты ходишь.
Она прошлась перед ним, подражая его размашистой походке — широко шагая и размахивая руками; при этом с каждым шагом под ногами у неё хрустели сухие ветки и шелестела опавшая сосновая хвоя.
Затем она обернулась.
— А вот как ходит человек, знающий лес, — продолжала она.
Девушка снова прошлась по тому же месту, и хотя глядела она при этом на него, а не себе под ноги, шаги её были совсем не слышны.
— Ладно, лес ты знаешь, — согласился Пенстивен.
— Нужно уметь видеть ногами, подобно тому, как летучие мыши могут видеть крыльями, — ответила она. — Вот чему тебе не мешало бы научиться прежде всего. Ты кто?
— Джон Чужак, — представился он.
— Чужак? — медленно повторила она. — Странный ты какой-то. Но ведь это не твое настоящее имя?
— Конечно, нет. Но в данный момент меня зовут именно так.
— Ну да, некоторые люди меняют имена, словно шляпы — выбрасывают старые и выбирают новые, — сказала она. — Но ты не похож на бандита.
— Пока нет, — согласился он.
— Выходит, ты пока ещё сам за себя? — уточнила она.
— В каком-то смысле да.
— Ясно. — Она понимающе кивнула. — Ты приехал на Запад в поисках свободы, независимости и тому подобной ерунды.
— Почему же это ерунда?
— Потому что свободных людей не бывает. Но ко мне это не относится.
— Имеешь в виду, что у любого человека есть какие-то свои привязанности?
— Ну да. Например, мать или жена, дочь, сестра, тетка, племянница или хотя бы кузина. То же самое относится и к мужчинам. Невозможно жить среди людей и не иметь совсем никаких обязанностей. Страшно подумать, какая это обуза!
— Как тебя зовут? — спросил Пенстивен.
— Барбара Чужачка-Стилл, — ответила она.
— То есть, Барбара Стилл? — с усмешкой переспросил Пенстивен.
— Можешь называть меня так, — сказала она. — И я тоже пока ещё сама за себя.
— Но зато ты утверждаешь, что ты единственный свободный человек на всем белом свете, — напомнил Пенстивен.
— Так и есть, — ответила она.
— Может быть все-таки объяснишь поподробнее, если можно.
— Разумеется, можно. Если, конечно, ты сможешь уловить мою мысль. Идея такова. Когда девочка ещё совсем маленькая — гораздо младше меня — то она всегда от кого-то зависит. А потом она вырастает и влюбляется, а влюбленная девица подобна мухе, увязшей в патоке. Сначала муха думает, что жизнь прекрасна, но потом, увязнув по уши, в конце концов погибает, объевшись сладкого. Я же уже вышла из детского возраста, но пока ещё не влюбилась; родственников у меня нет, я ни от кого не завишу, и никто не зависит от меня. Так что я самый свободный человек на свете.
