— Семнадцать. Заканчивает школу.
— Хорошо успевает?
— Все время шла хорошо. Но за последние месяцы оценки резко снизились.
— Почему?
Она уставилась в свою чашечку.
— Не знаю, почему. — Она говорила уклончиво, будто не желая отвечать на этот вопрос даже себе.
— Ну, как же ты не знаешь, — сказал муж. — Все началось, когда она связалась с этим дикарем Дэви, или как там его?
— Какой он дикарь? Обыкновенный парень девятнадцати лет, а мы ко всему этому подошли просто ужасно.
— К чему «всему этому», миссис Себастьян?
Она распростерла руки, словно пытаясь объять создавшуюся ситуацию, и в отчаянии опустила их.
— К истории с этим парнем. Мы вели себя совершенно неправильно.
— Как всегда, жена имеет в виду, что это я вел себя неправильно, — пояснил Себастьян. — Но я поступил так, как должен был поступить. Сэнди становилась совершенно необузданной. Прогуливала уроки, чтобы встречаться с этим типом. Вечерами слонялась по бульвару Стрип и бог знает где еще. А вчера вечером я выследил их...
Жена перебила его:
— Не вчера, а позавчера.
— Да какая разница! — казалось, что голос его становился все слабее под воздействием ее холодного, переходящего в ледяное неодобрения. — Выследил их в одной забегаловке в Западном Голливуде. Сидели там в обнимку, не таясь, на виду у всех. Я ему заявил, чтобы он держался от моей дочери подальше, а не то возьму ружье и разнесу ему башку к чертовой матери.
— Муж слишком много смотрит телевизор, — сухо прокомментировала миссис Себастьян.
— Смейся надо мной сколько угодно, Бернис. Но кто-то должен был сделать то, что сделал я. Наша дочь стала совсем неуправляемой из-за этого преступника. Я привез ее домой и запер в комнате. А что еще оставалось делать?
Его жена не желала отвечать. Она лишь медленно покачала красиво посаженной темноволосой головой.
— Вы точно знаете, что молодой человек — преступник? — спросил я.
— Он отбывал срок в окружной тюрьме за кражу автомобилей.
— Угонял их, чтобы просто покататься, — возразила жена.
— Называй, как хочешь. И это у него не первое правонарушение.
— Откуда вам известно?
— Бернис прочла об этом у нее в дневнике.
— Мне бы хотелось взглянуть на этот знаменитый дневник.
— Нет, — ответила миссис Себастьян. — Для меня достаточно неприятно уже то, что его прочла я. Не следовало этого делать. — Она глубоко вздохнула. — К сожалению, как родители, мы оказались не на высоте. И виноваты в этом мы с мужем поровну, только я, может быть, в более тонких вопросах. Однако вам вряд ли захочется вникать в эти подробности.
— Не сейчас. — На меня начала наводить тоску эта война двух поколений, обвинения и контробвинения, обострение и выяснение отношений, нескончаемые переговоры соперничающих сторон и препирательство за столом. — Сколько времени вашей дочери нет дома?
Себастьян бросил взгляд на свои часы.
— Почти двадцать три часа. Вчера утром я отпер ее комнату и выпустил Сэнди. Мне показалось, что она успокоилась...
— Она была вне себя от ярости, — возразила ему жена. — Но когда она села в машину и отправилась в школу, мне и в голову не пришло, что у нее нет намерения ехать туда. Мы спохватились только вечером, часов в шесть, когда она не приехала домой к ужину. Я тогда позвонила ее учителю-наставнику и выяснила, что ни на одном уроке она не присутствовала. К тому времени уже стемнело.
Она посмотрела в окно, словно снаружи по-прежнему было темно, отныне и навеки. Я проследил за ее взглядом. По дорожке прогуливались двое, мужчина и женщина, оба седые.
— Одного не могу взять в толк, — сказал я. — Если вы были уверены, что вчера утром она едет в школу, то как же насчет ружья?
— Должно быть, положила в свой багажник.
— Ясно. Она водит машину?
— Это одна из причин, почему мы так волнуемся за нее, — Себастьян склонился ко мне, перегнувшись через стол. Я почувствовал себя барменом, с которым хочет посоветоваться выпивший клиент. Только пьян он был от страха. — У вас есть опыт в подобных делах. Скажите, бога ради, для чего ей было брать ружье?
— Могу предположить лишь одну возможную причину, мистер Себастьян. Вы сказали ей, что разнесете из него голову ее приятелю.
