Они въехали на двор, спешились, и тут на пороге появился Коглин. Он был стар, мешковатая одежда скрывала его худобу, а седые волосы торчали в разные стороны, как будто он только что проснулся. Коглин направился к приехавшим, дергая себя за бороду. Глаза его смотрели остро и вопрошающе. Старик вглядывался в Джайра так, будто был не вполне уверен, что делать с юношей.
— Ага! — он подошел к долинцу так близко, что тому пришлось сделать шаг назад. Старик пристально смотрел прямо в лицо Джайру, изучая его эльфийские черты. — Это он?
— Да, дедушка, — смущенно сказала Кимбер.
— Ты уверена? Точно?
— Да, дедушка.
— Потому что, знаешь, он может оказаться кем–нибудь еще. Он вообще может быть кем угодно! — Коглин нахмурил изборожденный морщинами лоб. — Ты точно молодой Омсворд? Тот мальчик, Джайр?
Джайр кивнул:
— Это я. Вы не помните меня? Мы встречались два года назад в развалинах Грани Мрака.
Старик уставился на него, будто не слышал вопроса. Его изучающий взгляд был Джайру неприятен.
— А без этого нельзя? — наконец спросил он. — Может, нам войти в дом и сесть?
— Когда я скажу! — ответил тот. — Когда я скажу, что закончил! Не мешай моим штудиям!
— Дедушка! — воскликнула Кимбер.
Старик ей не ответил.
— Ну–ка, дай взглянуть на твои руки.
Джайр протянул ему руки ладонями вверх. Коглин некоторое время внимательно вглядывался в них, потом заворчал, как будто обнаружил искомое, и сказал:
— Проходите в дом, я соображу чего–нибудь поесть.
Они вошли и сели за грубо сработанный деревянный обеденный стол, но стряпней занялась Кимбер. А Коглин сбивчиво и многословно толковал о прошлом и о Джайре, ошарашивая того потоком самых разнообразных сведений и наблюдений.
— Я тебя помню, — говорил он. — Совсем еще мальчишка, ты с сестрой выбрался из Грани Мрака, и оба вы были в пыли и пахли смертью! Ха! Мне–то знаком этот запах, уверяю тебя! Я сражался с полчищами чудовищ из преисподней задолго до твоего рождения, когда никого из живущих ныне еще не было на свете, да и многие из тех, что давно умерли, тогда еще не родились. Могущество ушло, но умений я не растерял, ни единого из них. Алланон знал столько же. Ровно столько знал, чтобы дать себя убить.
Джайр не имел понятия, о чем старик говорит, но встрепенулся, заслышав имя друида.
— Ты знал Алланона?
— Пока он был жив — нет. Однако когда он умер, узнал. Твоя сестра была ему подарком, как раз то, что ему было нужно, когда он понял, что конец уже близок. Для иных это вроде как подарок. Может, и у тебя такой будет когда–нибудь.
— Какой подарок?
— Знаешь, я был когда–то молод. И друидом я когда–то тоже был.
Джайр уставился на старика, не зная, верить его словам или нет. Представить его молодым было трудно, но представить его друидом было еще труднее. Если старик и в самом деле был друидом, во что Джайр ни на миг не поверил, то что он делает здесь, в глуши, рядом с Кимбер?
— Я думал, что последним друидом был Алланон, — сказал он.
Старик фыркнул.
— Ты много чего думал, да неверно, — он отодвинул от себя тарелку тушеных овощей с мясом, к которым едва прикоснулся. — Хочешь знать, зачем ты здесь?
Джайр чуть не поперхнулся. Кимбер, сидевшая напротив него, моргнула и сказала:
— Дедушка, может, ты подождешь с этим, пока мы не поедим?
Тот не обратил на нее никакого внимания.
— Твоя сестра думала, что Идальч уничтожена. Она ошибалась. Это не ее вина, но она ошибалась. Она превратила книгу в пепел, обратила в обугленные останки, и тут книге должен был прийти конец, но не тут–то было. Не хотите посидеть и поговорить во дворе? На свежем воздухе, под ночным небом иной раз легче все обдумать.
Они вышли на переднее крыльцо. Небо на западе горело пурпурным и розовым, а на востоке уже украсилось убывающей луной и россыпью звезд. Старик занял единственное кресло–качалку, а Джайр и Кимбер уселись на скамейке с высокой спинкой. Джайру вдруг пришло в голову, что нужно бы еще почистить и накормить лошадь — и если бы он вспомнил об этом вовремя, то все уже было бы сделано.
Некоторое время они молчали, старик покачивался в своем кресле, потом махнул рукой в сторону Джайра.
