Просто она на мгновение представила Александра, лежащего на земле со стрелой в груди. Мёртвого. И в это мгновение она едва не закричала от отчаяния. Вовсе не из-за того, что весь многомесячный труд в одночасье пошёл бы прахом. Нет.
Она только сейчас поняла, что больше не представляет своего мира без Александра. И это потрясло её до глубины души.
Когда много лет назад Тутимосе, тогда ещё наследник Двойной Короны, одарил запутавшуюся в своих желаниях дочь Меринасира своим вниманием, и она оказалась на его ложе, против воли Самозванки исполнив предначертанное, чем стала его любовь для неё? Великой честью, разумеется. Были ли ответные чувства? Без сомнения. Ей было хорошо с ним. Зная, что никогда не станет законной женой, она не задумывалась о своей судьбе. Разве плохая судьба? Одна из первых лиц Дома Маат, владетельница шепа Пер-Басти. Если бы родились дети от Величайшего, они заняли бы высокое положение в обществе. Впрочем, она не позволяла себе забеременеть, ведь пришлось бы надолго отказаться от той жизни, которою она вела, а этого ей не хотелось.
Любила ли она Величайшего? Привязана была точно. Да и не задумывалась она над этим. А если бы все же задумалась — пример Ранефера и его женщин был красноречивее любых возвышенных речей, прославляющих любовь. Такой любви она и врагу бы не пожелала.
И вот судьба свела Анхнофрет с человеком, который оказался для неё загадкой. Воин и полководец, как и Тутимосе. Чужеземец, варвар, нечестивец, поклоняющийся ложным богам, он, однако, не имел ничего общего с царями хатти, митанни, фенех и прочими.
Александр был подвержен тёмным страстям, вспыльчив, нередко жесток. В минуты слепого гнева он терял контроль над собой, превращаясь в деспота, подобного тем, что Анхнофрет немало повидала на востоке. Но, успокоившись, он становился другим человеком.
Нечестивцы-хазетиу всегда оставались варварами. Александр же, умный, прекрасно образованный, чрезвычайно любознательный, стал в её глазах ровней ремту. Сказать, что ей было интересно с ним — всё одно, что не сказать ничего. Она разгадывала его, как некую тайну. Тутимосе был прост и понятен. Она всегда легко угадывала его настроение, чуть ли не мысли читала. Ещё в те времена, когда злые языки называли её сведущей в колдовстве, она слушала эти сплетни со снисходительной усмешкой. Ей нравилось сознавать своё могущество. От которого в обществе Александра не осталось и следа.
Отворилась дверь. Анхнофрет повернула голову. На пороге стоял царь.
Анхнофрет поднялась из-за стола. Александр приблизился и остановился чуть дальше вытянутой руки. Некоторое время оба молчали.
— Я так боялась, что не успею… — прошептала Анхнофрет.
— Успела, — почти так же негромко ответил Александр.
Он смотрел на неё, чуть склонив голову набок. А она сама не заметила, как подхватила эту его привычку. Уже давно.
«Я испугалась, что больше тебя не увижу».
Он мягко улыбнулся, словно услышал невысказанные слова. Она тоже улыбнулась.
— Ты не обидишься, если я не буду сегодня предлагать тебе вина? — спросила Анхнофрет.
Она позабыла добавить обращение «царь».
— Потерять голову можно не только от вина, — сказал Александр.
— Есть разные способы… — согласилась Анхнофрет, — хочешь проверить, не прячу ли я меч?
Александр не ответил.
— Не прячу… — прошептала Анхнофрет.
Она медленно подняла руки к плечам. Щёлкнули бронзовые застёжки, и тонкая ткань хитона скользнула вниз.
Всёсжигающее пламя, до сих пор скованное незримыми путами, загнанное в клетку условностей, вырвалось на волю.
Мужчина шагнул вперёд и легко, словно пёрышко, подхватил женщину на руки.
* * *
Спустившись по сходням на причал, Нимаатра приветствовал встречающих его Меджеди и Неарха. Нимаатра ожидал увидеть почётную стражу эллинов, но перед ним выстроились лишь с десяток Хранителей. Неарх пожелал Знаменосцу радости довольно сдержано, но тот не придал большого значения холодности критянина. После Камира он сам для выражения хотя бы показной приязни к эллинам делал над собой усилие.
— Ты, верно, хотел бы видеть царя, достойнейший наварх? — не стал кружить вокруг да около Неарх.
