— Пожить совсем не успела.
— Интересно, обуглились телеса али нет?
— Вдруг вещи какие остались после нее, — проблеял особо жадный паренек.
Замызганная сажей морда выглянула в окошко, сверкая зелеными глазищами. На лицах «встречающих» моментально появилась крайняя степень огорчения моей живучестью. Народ, не нашедший свеженького мертвеца в многострадальном доме, понуро разошелся.
Второй этаж оказался пригоднее для существования: в нем оставалось подмести полы, выкинуть жутко пахнущие тряпки и избавиться от выводка крыс. Точнее от того, что от них осталось — много разлагающихся трупиков, прижавшихся друг к другу тельцами.
Уборку прервал настойчивый стук в дверь. Я сбежала вниз по скрипящей лестнице, позабыв о том, что до сих пор держу одну из мышей за хвост. На пороге вновь возвышалась Ельна, которая приоделась в крайне парадную одежду: цветастое платье до щиколоток да сапожки на клепаных застежках. Из пушистых волос выглядывал бутон розы.
Я застыла у порога с мышью в одной руке и веником — в другой.
Для меня вырядилась, что ли?
За Ельной показался молодой мужчина самой обворожительной наружности: небольшой прямой нос, резко очерченная линия бровей, глаза цвета небес в солнечный день. Золотистые волосы шелком спадали на широкие плечи. О подвигах таких красавцев поэты слагают замысловатые песни. А девушки скатываются к ногам, целуя следы, оставленные на песке. В данном случае, — на грязной земле.
Я моментально зарделась и, не задумываясь, вручила мужчине мышь. Он принял своеобразный подарок с вымученной улыбкой на тонких губах.
— Ой, да выбросите вы её, — истерично хихикнула я, неожиданно вспоминая о прорехе в рубашке, засаленных после путешествия волосах и саже на щеках.
— С удовольствием, — хмыкнул мужчина. Голос подходил под внешность — ровный, мелодичный, напевный. — Приятно познакомиться с вами, Радослава.
— Всемил — наш князь, — встряла раскрасневшаяся Ельна. — Солнышко для всего княжества.
Мужчина притворно закатил глаза и произнес:
— Мы рады, что на наши мольбы откликнулась столь милая девушка. Городу не хватает чародейки. Кудесники имеются, но люди они малообученные. Ворожея, присланная столицей, — дело иное. Вы, думается, учились у людей, чьи возможности нам и не представить.
«Вам и не снилось, откуда выползла ваша чародейка», — я едва сдержала глуповатый смешок.
— И всё же. — Мой голос приобрел приторные нотки. — Работа хорошая, отчего же так долго искали учителя?
— До вас приезжало несколько наемников, но, к сожалению, не пришлись мы им по душе. Говорят: нет творческого роста. Увы, княжество маленькое, не знающее роскоши, — и заметив, как я скисла, тут же поправился: — Зато люди свойские, секретов не держим, за замками не прячемся.
«Это точно. Хоронить меня они пришли очень по-свойски».
— Радослава, — продолжил Всемил, — не откажите мне в чести показать вам город. Но вначале побеседуем за обедом, расскажите о путешествии до нас.
— Называйте меня Радой, — в очередной раз смилостивилась я.
Всемил дождался, пока я, чуть не прищемив пальцы, закрыла входную дверь, а затем галантно подал руку, помогая спуститься со ступенек.
— Вы красивы, — любезно подметил он, наблюдая, как я пытаюсь отряхнуть волосы от паутины.
Я мельком взглянула на себя в отражение лужи и закашлялась от стыда. Или у князя напрочь отсутствует вкус, или присутствует обостренное чувство такта.
— Как добрались до нас? — Всемил завел непринужденную беседу.
— О! — вместо внятного ответа я встрепенулась. — А вы можете отправить кого-нибудь с телегой к южной дороге в город?
— Разумеется, отправим сей же момент. Но для чего?
— Да у меня кобыла там издохла. Похоронить хочу.
В синих глазах промелькнул долгожданный испуг. Но князь, не обронив ни слова против, подозвал Ельну и, дождавшись, когда та уйдет на поиски слуги, неестественно усмехнулся:
— Как же вы так измотали лошадь?
Я промолчала, кокетливо подмигнув князю.
Он судорожно сглотнул засевший в горле комок и поспешил к терему.
