Неудавшаяся империя: Советский Союз в холодной войне от Сталина до Горбачева - страница 48

9 февраля 1946 г., готовясь к первым послевоенным «выборам» в Верховный Совет СССР, генералиссимус выступил с речью на собрании избирателей Сталинского округа (впоследствии Бауманского района) Москвы, проходившем в Большом театре. В этой речи Сталин определил новые параметры и задачи для номенклатуры коммунистической партии и органов государственной власти СССР. В речи, пронизанной идеологической риторикой, провозглашался откровенно односторонний курс на укрепление безопасности за счет наращивания советской военно-промышленной мощи.

Подводя итоги войны, вождь преподнес победу над фашизмом исключительно как достижение советского общественного и государственного строя, ни разу не удостоив своих западных союзников добрым словом. Собравшийся в зале партийно-хозяйственный актив воспринял речь вождя как наказ — превратить в ближайшем будущем Советский Союз в мировую державу, не только догнать, но и превзойти «достижения науки за пределами нашей страны» (намек на будущую гонку атомных вооружений), а также «поднять уровень нашей промышленности, например, втрое по сравнению с довоенным уровнем». «Только при этом условии можно считать, что наша Родина будет гарантирована от всяких случайностей. На это уйдет, пожалуй, три новые пятилетки, если не больше. Но это дело можно сделать, и мы должны его сделать». Эту речь Сталин написал сам, несколько раз правил ее и даже определил, какой должна быть реакция собравшихся слушателей, собственноручно вставив в черновик после наиболее важных, с его точки зрения, параграфов такие фразы, как «бурные аплодисменты», «все встают, бурные, долго не смолкающие аплодисменты, переходящие в овацию» и т. п.^>{215} Речь передавалась по радио, была напечатана в газетах многомиллионным тиражом. Наиболее проницательные слушатели и читатели сразу же поняли: надежды на лучшую жизнь после войны можно похоронить, как и планы послевоенного сотрудничества с западными союзниками. Сталин приказал своей номенклатуре готовиться к еще одному большому скачку, который будет стоить населению СССР много крови, пота и слез^>{216}. Многие обозреватели восприняли это выступление как окончательный отказ Сталина от сотрудничества с западными членами Большой тройки.

В сущности, этот новый курс означал, что послевоенный период станет для советского общества временем всеобщей мобилизации и подготовки к будущим неотвратимым «случайностям». Судя по официальной статистике, военные расходы упали с 128,7 млрд. рублей в 1945 г. до 73,3 млрд. рублей в 1946 г. Дальнейшее падение, однако, прекратилось, и после 1947 г. они вновь начали расти. При этом надо иметь в виду, что официальные цифры не включают в себя стоимость атомного проекта, который оплачивался из «особых» государственных фондов. В планы на 1946 г. входило построить 40 новых военно-морских баз. Началось строительство гигантских военных и научно-исследовательских комплексов. Вместе с тем отрасли экономики, производящие потребительские товары, прежде всего сельское хозяйство, по-прежнему оставались в бедственном положении, на что указывают официальные данные, представленные Сталину наркомом финансов А. Зверевым в октябре 1946 г.^>{217}:

Материальное состояние советских людей, победителей в войне, упало до показателей, которые были значительно ниже довоенных, и гораздо ниже, чем у побежденных немцев. Государство реквизировало во время войны значительную часть доходов населения, побуждая и принуждая людей отчислять часть своей зарплаты на покупку облигаций военного займа, делать взносы в фонд обороны (хотя многие жертвовали добровольно), и повышая косвенные налоги. Несмотря на эти изъятия, у некоторых слоев населения, особенно связанных с черным рынком, образовались денежные сбережения, которые они не могли потратить и не хранили в государственных сберкассах. В связи с товарной бедностью это создавало высокий уровень инфляции и запредельные цены на колхозных рынках^>{218}. Даже уровень довоенной жизни, весьма низкий, в 1946 г. казался советским людям недостижимой мечтой.

Речь Черчилля в Фултоне о железном занавесе пришлась Сталину как нельзя кстати. Кремлевскому вождю представилась отличная возможность предупредить советских граждан о предстоящих лишениях. 14 марта 1946 г. газета «Правда» напечатала ответы т. Сталина на вопросы своего корреспондента в связи с речью Черчилля. На самом деле и вопросы, и ответы Сталин написал сам и тщательно отредактировал весь текст, так же как и свою «предвыборную» речь. Вождь народов назвал Черчилля «поджигателем войны» и даже сравнил своего бывшего союзника с Гитлером, обвинив его в приверженности к «английской расовой теории», согласно которой «нации, говорящие на английском языке, как единственно полноценные должны господствовать над остальными нациями мира. По сути дела, господин Черчилль и его друзья в Англии и США предъявляют нациям, не говорящим на английском языке, нечто вроде ультиматума: признайте наше господство добровольно, и тогда все будет в порядке, — в противном случае неизбежна война». Сталин умышленно составил отповедь бывшему партнеру по Большой тройке в самых грубых тонах: он хотел обозначить свое непримиримое отношение к попыткам Запада вторгнуться в сферы влияния СССР в Восточной Европе. Сталинский ответ словно хотел перевести стрелки народных чаяний с ожиданий сотрудничества и помощи от западных стран на надежды, что новой войны с этими западными странам, может быть, удастся избежать. Именно этот страх перед новой войной и надежда народа на его мудрое руководство были нужны Сталину для того, чтобы осуществить планы мобилизации всей страны