— У нас гости, дорогой? — спросила она у графа. — Кажется, это барон Шефер? Вы у нас так редко бываете, барон, что вас немудрено забыть. А это что за красавчик? Случайно, не жених для нашей Леоны?
— Это старший сын барона, — сказал Зерт. — А звать жениха Клодом. Только ему до шестнадцати еще два года. А эта понравившаяся вам женщина, молодой человек, моя жена графиня Илма.
— Я не говорил, что она мне понравилась! — смутился Клод.
— Так! — сказала графиня. — Значит, я вам не понравилась? Интересно чем? Спрашиваю, потому что дочь очень похожа на меня. Не понравилась я — не понравится и она. Пожалуй, мы не будем вас знакомить. Зачем расстраивать девочку?
— Вы красивая, — выдавил из себя покрасневший юноша. — И вообще…
— И вообще у тебя есть все, чтобы заинтересовать самого взыскательного мужчину, — усмехнувшись, сказал граф. — Но ты зря примеряешь Клода к нашей дочери. Завтра он уезжает поступать в столичную школу магии, а это шесть лет учебы, если он не окончит ее раньше срока или не выгонят. Дорогая, скажи Арману, чтобы бежал ко мне, а то он оглох и не слышит колокольчика.
Им очень быстро оформили грамоту на Клода, после чего барон поблагодарил графа и стал прощаться. Он отказался от предложенного обеда, сославшись на то, что дома еще слишком много дел. Когда добрались до дома, начало смеркаться.
— Расседлывать свою лошадь будешь сам, — сказал Ганс сыну, — и завтра сам оседлаешь. Если не справишься, скажешь. На постоялых дворах это будут делать конюхи, но может получиться так, что заночуешь один под открытым небом, да и в конюшне школы никто не станет этого за тебя делать.
Когда они вошли в конюшню, там уже стояла чья‑то лошадь.
— Интересное дело, — сказал отец, заводя своего Зубастика в денник. — Что же это за учительница, которая больше десяти лиг едет не в карете, а верхом?
Он быстро расседлал своего жеребца, который оживился, оказавшись в обществе двух кобыл, и помог сыну, после чего они вошли в дом. Учительницу нашли в самой большой комнате, где она вместе с Алиной угощалась пирожками. При взгляде на нее отец застыл столбом, да и Клода бросило в дрожь. Он не помнил матери, но у отца сохранился ее портрет, нарисованный бродячим художником. Так вот, вставшая из‑за стола стройная красивая женщина была копией умершей Катерины.
— Гретта Кранц, — приятным голосом представилась учительница, изящно присев. — Алина уже показывала мне портрет вашей покойной жены, господин барон. Сходство поразительное, но я вас хочу заверить, что я здесь ни при чем. Во всем можете винить своего друга, который нанимал меня для вашей дочери. Господин Рабан наверняка знал о сходстве, но чем бы он ни руководствовался, вы должны знать, что я нанялась только как учительница и ни в каком другом качестве…
— Да, конечно, — сказал Ганс, поедая ее глазами. — Вы можете не беспокоиться: я завтра уезжаю в армию короля. Война… Вам будет заплачено за два месяца вперед, а если я не вернусь, платить будет управляющий.
— Как это не вернешься? — вскинулась дочь. — Только попробуй!
— Я ненадолго уйду, — сказал он всем. — Нужно сговориться с управляющим.
— Где Варин? — после ухода отца спросил у сестры Клод. — Почему он не с вами?
— Спрашивай у него сам, — сердито ответила Алина. — Познакомился, набрал пирожков и ушел читать свои книги! Сколько раз я говорила отцу, чтобы ему их не покупали! Нет в них ничего интересного, только перевод денег!
— У тебя есть магия, а ему тоже нужно чем‑то заниматься, — вступился за брата Клод. — И потом десяток книг — это не такие уж большие деньги. Госпожа Гретта, я сейчас переоденусь и присоединюсь к вашей компании.
«Какой замечательный мальчик… — услышал он, заглянув в ее мысли. — Счастливая эта Катерина! И барон славный. Жалко будет, если его убьют».
Зайдя в свою комнату, он снял пропыленную одежду и надел старую, но чистую. Прочитанная мысль женщины впервые заставила подумать о том, что отец может не вернуться с войны. И что тогда делать? По закону старшего из сыновей могли признать самостоятельным раньше положенного срока, если ему уже исполнилось четырнадцать лет. Если этого не сделать, они все перейдут под попечительство графа. Этого Клод не хотел. Он не мог объяснить причину своей неприязни к сюзерену, но почему‑то был твердо уверен в том, что для нее есть основания. Решив поговорить об этом с отцом в дороге, он вернулся к женщинам.
