- Понял, - Дан Вторакович посмурнел и потянулся к наливке. – По правде говоря, я тоже в Равновесии этом… Слишком уж они рьяно служат… За упокой Тэхон! Светлого пути ей!
А я чего? Я тоже выпил! Всё-таки Дан Вторакович мыслил куда шире своих современников. Видимо, потому что в разных странах бывал.
- Что же вы, госпожа Чан, всё молчите, ни о чем не спрашиваете? – спросил он, заев наливку запеченной куропаткой. – Кажется, вы хотели спросить о земле обетованной?
Я спохватился и захихикал противным жеманным смехом так, что самого передернуло.
- Ой, вы так хорошо рассказываете! Я заслушалась! А правда, что вы все моря исходили в поисках земли Интернет и в последний раз морскую язву заработали?
Даже сквозь узоры ширмы мне было видно, как Дан Вторакович сразу горделиво выпятил грудь.
- Правда! Меня, кстати, от морской язвы Тэхон и вылечила, госпожа Чан! Ладная девушка была, красивая, росточком как вы примерно. Даже языка не знала, а сумела объяснить! Я её в жены взять хотел, - Дан Вторакович вздохнул. – Отговорили… Да, о земле! Я ж её нашел!
Я чуть из-за ширмы не выпал!
- Нашли?!
- Ну да, - беззаботно кивнул мореход. - Все-все сказания Констатора прочел, все-все подсказочки изучил – и нашел! Посмеялся он, госпожа Чан. Все ниточки к островку ведут, как раз в наших морях, кстати. Да только нет там ничего – руины старые, еще до нас люди там жили. И надпись, рукой Констатора, написанная. Только чего он там написал, до сих пор не пойму – не по-нашенски он писал. Наверное, опять шутку какую навроде: «Попались!»
- Вы эти письмена… переписали?
Я подался вперед, чуть не выглянул из-за ширмы, готовый наплевать на опасность разоблачения. У меня даже дыхание перехватило.
- Переписал. Как же не переписать-то? – важно кивнул Дан Вторакович. – Все закорючки, всё до последней буковки записал и запомнил!
У меня даже голова закружилась от такой новости. Я вспомнил, что сижу в корсете, и поспешно нагнал веером еще воздуха.
- Ах! И вы можете их повторить?
- Отчего же не мочь? Могу! Господа, пожалуйте мне перо и пергамент, я сейчас подарок госпоже Чан нарисую!
Через пять минут Хван Цзи передал мне пергаментный свиток. Я дрожащими руками развернул его и впился взглядом в знакомую кириллицу: «В солнечный закат в пятый день растущей луны вспомнить у колодца, что я твой отец, Люк».
Ага. Понятненько…
Пока я пялился на послание, Дан Вторакович придвинул поближе чашку с десертом.
- Я бы вас свозил на тот остров, но у меня нет времени, - посетовал он. – У родни свадьба, платья надо шить, подарки… Сами понимаете. Могу показать на карте. Как поплывете из Приморья домой – заплывете. Там недалеко. Можно и запасы пополнить.
- Да-да, конечно, - спохватился я. – Отметьте, я вас очень прошу! Мне так интересно! И благодарю вас от всей души, Дан Вторакович! Вы меня осчастливили!
Дан Вторакович, раздобревший от хмеля и еды, показал. Честное слово, я чуть не расплакался от счастья. Путь домой нашелся, и он оказался совсем рядом!
* * *
- Арант, как долго это будет продолжаться?
Арант разлепил тяжелые веки и медленно выпрямился. Тело недовольно отозвалось болью в затекших мышцах, потянуло в шее. Неудивительно, ведь он умудрился заснуть прямо на столе, устроившись щекой на раскрытой странице сборника гимнов. Свечи давно догорели, и в рассеянном предрассветном свете, который лился из окон, Светозар выглядел особенно грозным и холодным – почти потусторонним существом.
Арант потер шею, ссутулился на стуле и виновато опустил голову, уткнувшись взглядом в страницы. На них чернели строчки песни Успокоения – той самой, которая могла бы помочь Тэхон, спой она вовремя. Той самой, слова которой Арант выучил наизусть и в исступлении повторял до тех пор, пока сон не сморил его прямо на месте. Слова Осмомысла не успокоили, но помогли: злоба утихла, желание крушить и разрушать погасло, осталась лишь угрюмая боль, точно угли в костровище. Арант и чувствовал себя таким – выжженным, полным пепла и праха, почти угасшим.
Светозар подошел ближе, прочел, вздохнул и, подтащив стул от соседнего стола, сел напротив.
- Я не буду говорить о том, что ты и так знаешь, - мягко сказал он. – Я не буду спрашивать, отчего ты избегаешь смотреть на меня. Просто послушай. Ты имеешь право горевать по Тэхон. Кем бы он ни был, в первую очередь для тебя он… Она была человеком. И ты тоже в первую очередь человек. Люди не властны над своими сердцами.
